– Я только хотел сказать вам, что вы шикарно выглядите. Я глазам своим не поверил, когда заглянул в дверь и увидел вас. Вы прямо красавица.
Я была совсем девчонка и не понимала, насколько это необычно, чтобы мужчина говорил такие слова – пусть не женщине, девочке. Он обращался ко мне как ко взрослой. Я не могла этого понять, не знала, что ответить, что делать, и хотела только одного – чтобы он поскорее ушел. Не то чтобы он мне не понравился, просто я вконец растерялась – стоит тут и смотрит на меня, а я словно язык проглотила.
Думаю, он догадался. Сказал мне спасибо, до свиданья и пошел с ведром к колонке. Я спряталась за жалюзи в столовой и оттуда следила за ним. Когда он ушел, я вернулась в хозяйкину спальню, сняла платье и повесила его на место. Потом переоделась в свое, вытащила из волос шпильки, умылась и вытерла лицо бумажной салфеткой, а салфетку бросила в мусорное ведро.
Пиблсы стали выспрашивать, какой он, этот летчик. Молодой или средних лет? Высокий или не очень? Ответить толком я не могла.
– Симпатичный? – подтрунивал надо мной доктор Пиблс.
Я помалкивала и думала только о том, что рано или поздно он снова придет за водой, познакомится с доктором или с миссис Пиблс, разговорится с ними и между делом вспомнит, как увидел меня в тот первый день, разодетую точно на бал. Ему-то что? Для него просто повод посмеяться. Ему и в голову не придет, что мне эта забава выйдет боком.
После ужина Пиблсы отправились в город смотреть кино. Хозяйке хотелось покрасоваться, похвастаться новой прической. А я сидела в намытой до блеска кухне и не знала, чем себя занять, потому что уснуть все равно не получится. Миссис Пиблс, может, и не уволит меня, если узнает, но относиться ко мне по-прежнему уже не будет. Это было мое первое место, но я уже начала понемногу набираться опыта, стала соображать, чего от тебя ожидают хозяева. Любопытных никто не любит. Про нечестных я уж не говорю, но одной честности мало. Работаешь и работай, не в свое дело не лезь. Запоминай только, какая еда хозяевам по вкусу, как гладить белье, чтобы им угодить, и так дальше. Я не жалуюсь, ко мне там хорошо относились. Сажали за стол вместе со всеми (по правде говоря, я другого и не ждала, просто не знала тогда, что бывают семьи, где это не заведено) и несколько раз брали с собой на машине в город. Но все равно.
Я поднялась наверх, проверила, спят ли дети, и вышла из дому. Надо было его предупредить. Я перешла через дорогу и прошла в старые ярмарочные ворота. Чуднó было видеть на поле самолет, в лунном свете он весь блестел. У дальнего края, уже заросшего кустами, стояла брезентовая палатка.
Он сидел снаружи и курил. Заметил, что к нему кто-то идет.
– Здравствуйте, хотели полетать? Прогулочные полеты начнутся завтра утром, приходите. – Потом он пригляделся и сказал: – А, это ты. Не сразу узнал тебя без нарядного платья.
Сердце у меня колотилось как бешеное, во рту пересохло. Я пыталась что-то сказать, но язык не слушался. Горло перехватило, я стояла как глухонемая.
– Ты правда хотела полетать? Да ты садись. Закуришь?
У меня даже не было сил помотать головой, отказаться, и он вынул сигарету из пачки и подал мне.
– Теперь надо взять ее в рот, иначе не зажечь. Хорошо, что я знаю, как обращаться с застенчивыми барышнями.
Я послушалась. Вообще-то я не в первый раз взяла в рот сигарету. Я еще дома пробовала курить – моя подружка Мюриэл Лоу таскала сигареты у своего брата.
– Рука-то как дрожит! Ты просто пришла поболтать – или что?
Набрав побольше воздуху, я без остановки выпалила:
– Я пришла попросить вас никому не говорить про то платье!
– Какое платье? А, то, блестящее, длинное?
– Это платье миссис Пиблс.
– Чье? А, понятно, хозяйкино! В этом все дело? Ее не было дома и ты тайком надела ее платье? Нарядилась и сделала вид, будто ты королева… Вполне простительно, ничего страшного. Да ты и курить-то толком не умеешь. Только дым пускаешь. Надо втягивать в себя. Неужели тебя никто не научил затягиваться? Так ты, значит, испугалась, что я тебя выдам? В этом все дело?
Мне было так стыдно – ведь я вроде бы прошу его стать соучастником, – что я даже кивнуть не сумела. Просто взглянула на него, и он все понял.
– Да не скажу я ничего, не бойся. Ни полслова. Зачем ставить тебя в глупое положение? Честное благородное!
Он увидел, что я даже спасибо не могу из себя выдавить, и, чтобы дать мне успокоиться, заговорил о другом:
– Как тебе мой плакат?
На земле, у самых моих ног, лежал фанерный щит с надписью: ВЗГЛЯНИ НА МИР ИЗ ПОДНЕБЕСЬЯ! ВЗРОСЛЫЕ – 1 ДОЛЛАР, ДЕТИ – 50 ЦЕНТОВ. ОПЫТНЫЙ ПИЛОТ.
– Мой старый щит пришел в негодность, вот я и решил его заменить. Убил на это чуть ли не целый день.
Написано было не ахти как красиво. Я бы ему за полчаса сделала намного лучше.
– Я не большой мастак по этой части.
– Да нет, неплохо получилось, – заверила я.
– Реклама как таковая мне не нужна, сарафанное радио работает исправно. Уже сегодня прикатили две машины желающих, пришлось им отказать. Не хочу вот так, с места в карьер. Я, конечно, не стал им объяснять, что поджидаю в гости местных барышень.
Тут я вспомнила про детей дома и опять всполошилась: вдруг кто-то проснется, позовет меня, а меня-то и нету.
– Уже уходишь? Так скоро?
Я наконец вспомнила про вежливость:
– Спасибо вам за сигарету.
– Не забудь – я дал тебе честное слово.
Я опрометью кинулась через ярмарочное поле, холодея от страха, что сейчас увижу на дороге хозяйскую машину. Я не соображала, который час, как долго я отсутствовала. Но все обошлось, было еще не так поздно, дети крепко спали. Я тоже легла и стала думать, как мне повезло, что все так хорошо закончилось. И какое счастье, что днем в хозяйкином платье застиг меня он, а не Лоретта Берд.
Всю траву у нас не вытоптали, до этого не дошло. Но народу все равно приезжало много, целый день была какая-то суета. Щит с объявлением висел теперь на ярмарочных воротах. Люди в основном появлялись ближе к вечеру, но и днем, после обеда, тоже находились охотники. Ребятишки Бердов, даром что им на всех вместе пятидесяти центов было не наскрести, целый день, с утра до вечера, толклись у ворот. Сначала людей приводил в восторг каждый взлет и каждая посадка, но мало-помалу все привыкли. В гостях у летчика я больше ни разу не бывала, видела его, только когда он приходил набрать воды. Если получалось подгадать время, я старалась выйти на крыльцо – чистила овощи или делала еще какую-нибудь нехитрую работу.
– Почему тебя не видно на поле? Приходи, прокачу на самолете.
– Я деньги тратить не могу, – отговорилась я – не знала, что еще придумать.
– На что откладываешь? На свадьбу?
Я покачала головой.
– Да я тебя бесплатно покатаю! Выбери время, когда народу поменьше. Я ждал, что ты заглянешь еще раз на сигаретку.
Я сделала страшное лицо, чтобы он замолчал: на крыльцо в любой момент могли выглянуть дети, а у них всегда ушки на макушке, да и сама миссис Пиблс могла из дома подслушать наш разговор. Иногда она выходила перемолвиться с ним словечком. Он ей рассказывал много всякого, со мной он ничем таким не делился. Да я и сама не догадывалась спросить. Рассказывал, что самолетом научился управлять на войне, а теперь ему никак не приспособиться к оседлой жизни, привык кочевать с места на место. Она говорила, что не представляет, как можно находить в этом вкус. Хотя иногда скука ее так одолевает, что она готова сама совершить какой-нибудь неожиданный поступок. Воспитание ее не подготовило к жизни в глуши. Все из-за мужа, из-за его профессии. Это было для меня что-то новенькое!
– Может быть, вам стоит открыть курсы пилотирования? – посоветовала она.
– А вы ко мне запишетесь?
Она только рассмеялась в ответ.
В воскресенье желающих полетать на самолете собралось хоть отбавляй, несмотря на то что сразу с двух церковных кафедр людей призывали воздержаться от искушения. Мы все уселись перед домом и стали смотреть. Джои с Хизер и ребятня Бердов устроились на заборе. Отец им разрешил, хотя мамаша всю неделю твердила, что никуда их не пустит.
Мы все увидели, как на дороге появилась машина: она проехала мимо других авто, запаркованных на обочине, и свернула к нашему дому. Из машины с важным видом вылезла Лоретта Берд, а с водительского места поднялась незнакомая женщина. На ней были солнцезащитные очки, и она вела себя скромнее.