ГАС: Помоги мне тут. Мне кажется, я пропустил главу.
ЛОРА: Гас, может, нам не следует съезжать?
ГАС: Не следует съезжать? Погоди минутку, Лора. Тормози медленней, нас заносит.
ЛОРА: Мы тут долго прожили. Нам тут нравится.
ГАС: Мы переезжаем. Ничего? Нет. Мы уже переехали.
ЛОРА: А почему нам надо переезжать?
ГАС: Во-первых, мы здесь не так уж и долго.
ЛОРА: Достаточно долго.
ГАС: И тут всегда было слишком мало места. Что мы будем делать, когда вокруг нас затопают маленькие ножки? Нам тогда понадобится гораздо больше места, когда бы это ни произошло, а насколько я понимаю, мы оба надеемся, что это произойдет относительно скоро. Или я прав?
ЛОРА: Но это место…
ГАС: Да. Это место и есть мы. Это место навсегда останется нами и тем хорошим временем, которое «мы» здесь провели. Кроме этого, мы только что потратили огромное количество времени и хлопот на то, чтобы найти новое место, которое нам нравится и которое нам по карману, и… Мне кажется, у тебя не от реальности мандраж. У тебя паника переезда. Понимаешь, да? Эта жуткая несвязная меланхолия, которая наваливается на тебя, как только собираешься покинуть то место, где была счастлива? Но ты можешь быть счастлива и в другом месте!
ЛОРА: А ты в самом деле был здесь счастлив?
ГАС: Да! Я был здесь очень счастлив.
ЛОРА: А сейчас ты счастлив?
ГАС: Ну, не совсем, прямо сейчас я не счастлив, прямо сейчас я довольно громко говорю, пытаясь напомнить тебе, что это мы с тобой тут сидим, вот. Не забыла? Это — мы?
ЛОРА: А это что такое?
ГАС: Ты лишаешься рассудка, женщина. И очень быстро лишаешь меня моего.
ЛОРА: В ту ночь, когда умер папа… Когда уже всю надежду оставили, и он знал, что осталось недолго… В ту ночь, перед тем, как умереть, он впал в такую… панику, начал метаться в постели и велел маме вызывать врача. И все это время мама сидела с ним рядом, держала его за руку и повторяла: «Доктор не может тебе помочь, Билл. Доктор больше не может тебе помочь.»
ГАС: Лора, что я могу для тебя сделать?
ЛОРА: Ничего.
ГАС: Поговори со мной. Как тебе помочь?
ЛОРА: Мой папа умер этой жалкой, уродливой смертью, орал и требовал врача, а затем исчез без следа.
ГАС: Он не исчез, он…
ЛОРА: И мама исчезла. И мы с тобой исчезнем, вместе с миллиардом других людей. Даже ряби не останется.
ГАС: Откуда у тебя вообще взялось такое жизнерадостное настроение?
ЛОРА: Бывают дни, когда похоже, что жизнь моя сделала из такой невероятно тонкой белой ткани — точно стена из тончайшей марли. И события чьей-то чужой жизни проецируются на эту ткань — и это и есть моя жизнь. Вот женщина чистит зубы. Вот женщина сидит за столом. И мембрана эта такая тонкая, что я будто могу протянуть руку и проткнуть ее пальцем.
ГАС: Я не знаю, что тебе сказать.
ЛОРА: И что я увижу, если прорву собой эту ткань? Что я увижу на другой стороне?
ГАС: Не знаю. Нью-Джерси, наверное.
ЛОРА: И тогда я думаю — нет. Это и есть реальность.
ГАС: Знаешь, наверное, тебе действительно нужны двухмерные очки. Ты уже наполовину там. А в твоем случае, быть может, — и одномерные…
ЛОРА: Господи Боже мой, Гас!
ГАС: Прости меня, я просто… Я тут просто пытаюсь с этим справиться. Лора, это настроение, это… Ничего ведь не изменилось! Мы — те же самые люди, что и вчера. Ты просто…
ЛОРА: Всю свою жизнь — наверное, я тоже только что это осознала — всю свою жизнь я почему-то принимала как данность, что все когда-нибудь объяснится. Ну вроде как — дочитаю до последней главы и увижу, кто был убийцей, примчится гонец и объяснит, почему со мной было именно так в двенадцать лет, или что стало с какой-нибудь… книжкой, которую я потеряла, когда мне было пятнадцать, и что все это означало. Но этого никогда не случится. Такие вещи не узнаешь. Никогда и ничего не узнаешь.
ГАС: Да. Жизнь — это тайна. Очень глубокая мысль.
ЛОРА: Иди на хуй.
ГАС: На хуй? Сначала иди к черту, потом иди на хуй? И все за один вечер. Ладно.
ЛОРА: Пошел ты на хуй.
ГАС: Лора, ну что, к чертовой матери, я должен тебе сказать? Что все действительно когда-нибудь объяснится? Что на землю снизойдет ангел и вручит тебе выигравший конверт с секретом жизни внутри? Мне кажется, этого не произойдет. Или — ладно — ничего не объяснится. Я с тобой согласен. Мы не знаем ничего и ни о чем. Мы — идиоты посреди темной и таинственной вселенной. Тебе от этого лучше? А теперь что ты скажешь на то, если мы с тобой отправимся сейчас к Тони и Беа и не будем говорить ни о ресторанах, ни о кино. Мы будем говорить о том, о чем захочешь ты. Будем обсуждать философию.