Выбрать главу
Касаньем рук Рожденный звук И песня-праздник Уже познавшую обман, Кровоточащую от ран Мне душу дразнит…

Я слушаю с замирающим сердцем. Конечно, я не понимаю и не могу понимать всей горечи поэтических откровений Бараташвили, но какое-то никогда раньше не испытанное чувство давит мне грудь и вызывает на глазах слезы.

А бабушка читает дальше:

Я созерцал Лица овал, Глаза и шею, И разум мой В тоске земной Следил за нею…

Потом, словно очнувшись от сна, Тата встряхивает своей красивой седой головой и говорит мне тихонько, как будто стыдясь своих чувств:

— Ах, Ли, Ли, ничего ты, девочка, не знаешь! Ведь Николоз Бараташвили любил сестру Нино Грибоедовой — Екатерину. Но капризная, избалованная красавица отвергла его любовь. Он бедным был, очень бедным, Николоз. Что мог возложить он к ногам любимой, кроме стихов? Ни замков, ни дворцов, ни роскоши… Да… И все оборвалось. Екатерина вышла замуж за богатого, а преждевременная болезнь убила Бараташвили… Ах, как много на земле безвременных дорогих могил!..

И снова, словно позабыв обо мне, Тата негромко читает наизусть:

Вместо слез родных на прах На моих похоронах Неба синего роса На мои сойдет глаза…          Жизнь, сгоревшую дотла,          Жертвенная скроет мгла,          И оставит легкий след          В синем небе синий цвет…

Я слушаю и не могу оторваться от лица Бараташвили, потом перевожу взгляд на портрет прадедушки — такие они оба красивые, молодые! Их лица гипнотизируют меня и заставляют мечтать о чем-то смутном, далеком и прекрасном…

А бабушка говорит уже спокойно и с какой-то гордой горечью:

— Когда приблизится мой час, Лиана, я передам портрет и рисунки твоего прадеда в музей — их место там.

Как-то гуляя по Руставели, мы попали с Татой под внезапный проливной дождь и забежали в большое прохладное здание с колоннами у входа. Тата сказала, что это Музей истории Грузии. Пережидая дождь, мы прошли по залам — там были выставлены какие-то обломки и статуи, некоторые покалеченные временем, с отбитыми руками, носами, в стеклянных шкафах лежало оружие, стены были увешаны портретами людей в старинных одеждах…

Мы ходили из зала в зал, и Тата рассказывала о том, что происходило в давние времена в нашем краю, рассказывала и о том, сколько страданий выпало на долю грузинского народа, как нападали и разоряли его турки и персы, наш прекрасный город они не раз сравнивали с землей…

Как я ненавидела в те минуты безжалостных врагов! Когда мы вернулись домой, я, стоя на пороге, объявила:

— Твоя комната тоже музей!

Тата посмотрела на меня сперва удивленно, а потом сказала задумчиво:

— Да, пожалуй, ты права! Музей нашей семьи.

И теперь, если мне надоедает играть с тигранятами или болтать с Гиви на балконе, я стучу к бабушке Тате и заявляю:

— Я пришла в наш музей!

Случается, со мной приходит и Гиви, и тогда я с гордостью заявляю:

— А мы явились с кавалером!

И строгая бабушка Тата смеется в ответ так добро, словно ручеек переливается в траве.

…Вот какая моя «другая» бабушка. Недаром милый сказочник Гиви считает счастьем переступить порог ее немного таинственного жилища.

У НАС ГОСТИ

Бабушка Ольга бросается навстречу бабушке Тате с явно преувеличенной радостью, а мама отдает веселый приказ — готовить и подавать на стол кофе.

— Вы так редко заходите к нам, Мария Марковна, — с упреком замечает она, усаживая гостью.

— Ах, дорогая Рита, — вздыхает бабушка Тата, — должен ведь кто-то привести в порядок наш семейный архив. И потом, вы же знаете, годы мои немолодые и я тороплюсь закончить воспоминания… Жизнь с Георгием Михайловичем была полна интересной работы, встречами с выдающимися, своеобразными людьми… Хочется все это восстановить в памяти, записать. Сейчас я как раз описываю время, когда Георгий Михайлович начал издавать газету «Новое обозрение». Он давно мечтал о создании своей газеты, и нам было очень трудно организовать это дело. Не хватало денег, опытных помощников… Но все-таки газета стала выходить! Мы старались, чтобы она поднимала серьезные вопросы времени, была злободневной. А так как в те годы усилилась реакция, не так-то легко это было делать. Ведь в нашей газете сотрудничали все сосланные на Кавказ революционно настроенные интеллигенты. На протяжении двадцати лет, что выходила газета, власти не раз ее закрывали… Однако мы всегда добивались ее восстановления!.. Да, много было у нас и огорчений, и радости… Редакцию посещали все приезжие знаменитости — общественные деятели, артисты, художники, известные писатели… Как сейчас помню, Короленко, его умные, с прищуром, живые блестящие глаза, нервное сухощавое лицо молодого Мейерхольда, красавицу артистку Яворскую… Отец знаменитой трагической актрисы Комиссаржевской, тоже в прошлом известный певец петербургской оперы, вел в нашей газете театральную хронику…