Никогда и ни у кого я не видел такого отчаяния в заплаканных глазах.
— Ты ничтожество! Ты слабак и трус! — кричала Саманта. — Ты пустое место без слуг! — тут она извернулась и плюнула мне в лицо, но не попала. Хорошо, что солдаты уже разошлись. Иначе мне пришлось бы послать ее на конюшню, чтоб ей всыпали десять плетей. Уртон, намотав на кулак волосы, пригнул ее голову к земле.
— Дай мне меч и докажи, что ты мужчина!
— Уртон, отпусти ее, — приказал я. — Дай мне твой меч.
Меч Уртона был шире и тяжелее моего, но лишь на два сантиметра длиннее. Я воткнул в землю перед ней оба клинка.
— Выбирай.
Она опробовала оба меча и выбрала мой. Клинок Уртона был тяжеловат для ее руки. Для моей — тоже. Кроме того, она хотела, чтоб я дрался незнакомым оружием.
— Будем драться до смерти. — Как она была прекрасна в этот момент.
Я покрутил восьмерки клинком Уртона, чтоб почувствовать его, определить точку равновесия. Меч Уртона был похож на своего хозяина: тяжелый, грубый, надежный.
— Зачем мне мертвая рабыня? Я не буду тебя убивать, я тебя выпорю.
— Сначала сумей меня победить. — Саманта оторвала юбку по колено, слева рванула от бедра почти до пояса. — Сними с меня ошейник! Я не хочу драться в ошейнике.
Я кинул ключ Уртону.
— Уртон, если она победит, она свободна.
— Отцу это не понравится, — произнес Уртон, но выполнил приказ. Кто же дерется на мечах со своим рабом?
Саманта, освободившись от ошейника, покрутила головой и встала в стойку. Позицию выбрала так, чтоб солнце светило мне в глаза.
— Ты готов?
Я отсалютовал мечом, встал в позицию, и в ту же секунду на меня обрушился град быстрых ударов. Слева, справа, снизу вверх, прямой рубящий, и тут же широкий, мощный мах по ногам. Саманта ожидала, что я отобью ее клинок, но я перепрыгнул через него, а когда она, чуть не потеряв равновесие, развернулась ко мне боком, не удержался и дал пинка под зад. Удар получился более сильный, чем я хотел. Тяжелым сапогом я попал прямо в копчик. Саманта вскрикнула от боли и яростно сверкнула глазами.
— Простите, леди, я забыл, что вы сражаетесь босиком. Больше ударов ногами не будет, даю слово.
Я отошел на три шага, давая ей время переждать боль. Саманта вновь бросилась в атаку, начала с колющего удара в грудь. Я отскочил в сторону, перехватил левой рукой ее запястье и несильно ударил плоской стороной меча в лоб. Теперь от ярости Саманта совсем потеряла осторожность. Дважды я мог переломить ее меч, когда кончик опускался к самой земле. Но ведь это был мой меч! Дважды я мог отрубить руку по локоть, но ведь это была рука Саманты. Парировать ее удары было несложно, и я просто ждал, пока она устанет. Правда, и сам уставал. Меч Уртона был для меня тяжеловат. Наконец она допустила ошибку. Я отвел ее клинок в сторону, бросился на нее грудью и сильно толкнул. Саманта чуть не упала на спину, рука, сжимающая рукоять меча, ослабила захват, и я выбил из нее оружие резким ударом сверху у самого эфеса. Несколько секунд Саманта ошеломленно разглядывала свою опустевшую ладонь, потом сжала кулаки и бросилась на меня. Я сделал шаг в сторону и подставил ей ножку. Подняться она не пыталась. Рыдала и колотила по земле кулаками.
— Ошейник, — приказал я Уртону. Он вложил его в мою ладонь. Я наклонился и защелкнул его на шее девушки.
— Плеть! — Уртон протянул мне плеть. Дважды я хлестнул девушку по спине и ребрам. Дважды вздрогнуло ее тело. Но потом я разобрал ее рыдания.
— Я свободная, ты не имеешь права, почему ты не убьешь меня? Убей меня, гад, я хочу умереть свободной!
Я намотал на кулак ее волосы и рывком поднял голову.
— Посмотри на меня. Я — твой хозяин, а ты — моя рабыня. Ты не умеешь сражаться ни мечом, ни на кулаках. Ты всего–навсего слабая девчонка, хотя вымахала в длину как осиновая жердь. Уртон, отведи ее в мои покои. Пусть подметет пол и вытрет пыль. Если будет противиться, свяжи и брось в угол.
Уртон заставил ее подняться и увел за собой. Я разыскал свой меч, вложил в ножны. Так гадко на душе еще никогда не было. Как я всегда восхищался Самантой. Почему она не поняла, что я пытаюсь спасти ее от клейма на щеке? Клеймо — это же на всю жизнь, это навсегда. А ошейник можно снять. Как она презирала меня, как старалась убить. За что? Если я не сломаю ее гордый нрав, если не подчиню себе, мы никогда не будем счастливы. А что я скажу тете Элли? Обещал, что пальцем не трону.