— Глупышка. Тебе мало слова Конгов?
Завтракали в хмурой столовой. Саманту я, разумеется, отослал завтракать на кухню. Видимо, между отцом и матерью тоже состоялся серьезный разговор. Сидели хмурые, насупленные, бросая изредка друг на друга сердитые взгляды. Мать явно собиралась побеседовать со мной после завтрака, поэтому я очень быстро, не поднимая глаз от тарелки, умял свою порцию и выскользнул из столовой. Бегом добрался до своей комнаты, затолкал в мешок одеяло, охотничью одежду, арбалет, кинжал, сунул меч под мышку, мешок — за спину и выбежал из комнаты. В коридоре столкнулся с Самантой.
— Ты куда?
— К твоему отцу.
— Джон, стой, я еще письмо не написала.
— Некогда.
— Ты слово дал.
— Хорошо. Иди за мной, — мы припустили по коридорам вдвоем. Я торопился на конюшню, но выбирал такой маршрут, чтоб не повстречать мать. Иначе поездка сорвалась бы. Уртон, уже предупрежденный тетей Элли, кончал седлать лошадей. Тех, на которых мы поедем, и сменных. Я кинул ему мешок. Уртон встряхнул его, в мешке забрякало. Уртон с грустью посмотрел на меня.
— Не обращай внимания. На первом же привале сложу все как следует.
— Джон, письмо…
— Видишь, некогда.
— Это очень важно!
Я задумался.
— Хорошо. Напишешь письмо и пошлешь с гонцом. Мы будем ждать его за лесом. Уртон, поезжай вперед и открой ворота замка.
Я это здорово придумал. Если бы мы вдвоем возились у ворот, мать могла бы заметить меня и приказать остаться. А теперь я проскачу галопом, даже если она меня заметит, не успеет открыть окно, чтобы крикнуть. Уртон шагом подъехал к воротам, ведя в поводу сменную лошадь, груженую нашим имуществом, отдал распоряжение солдатам. Те налегли на рукоятки ворота. Тем временем Саманта обняла меня и поцеловала. Я обалдел. Вчера это было совсем не так…
Потом я опомнился, что время идет, мать наверняка уже разыскивает меня. И, конечно, у тети Элли. Потом пошлет кого–нибудь на главную башню, и только после этого — на конюшню.
— Джон, сними, пожалуйста, с меня ошейник, — попросила Саманта. Я дал ей ключ.
— Можешь снимать его в моей комнате и у тети Элли. Если отец увидит тебя без ошейника, поставит клеймо воровки на лоб. Или прижжет пятки и вденет железное кольцо в нос, как беглой.
Это я тоже здорово придумал. Теперь Саманта не будет приставать ко мне, чтобы я снял с нее ошейник. Вроде бы, я и разрешил его снять, но снимать все равно нельзя. Конечно, отец не будет ее клеймить, разве что прикажет выпороть на конюшне, но она–то этого не знает!
Я проверил в последний раз подпругу (моя кобылка любит иногда надувать живот) и вскочил в седло. Намотал на кулак повод второй лошади.
— Джон, не забудь, ты дал слово не читать мое письмо. Ой, Джон, стой! Как же я пошлю гонца? Меня же никто слушать не будет. И за ворота не выпустят.
Саманта была права.
— Йорик! — позвал я помощника Уртона. — Пока Уртона нет, головой отвечаешь за леди Элану. Саманта сейчас принесет тебе письмо, отвезешь его Уртону. Он будет ждать тебя за лесом. Поедешь на этой лошади, — я бросил ему поводья второй лошади. — Лошадь оставишь Уртону. Все понял?
— Чего не понять. Назад пешком топать.
Я рассмеялся, хлопнул его по плечу, подмигнул Саманте и пустил кобылку с места в карьер. Распугивая кур, пронесся по двору, круто свернул к воротам и был таков. За воротами перешел на легкую рысь. Нет, положительно, я сегодня молодец! Даже если Йорика спросят, где я, он не знает. Где искать Уртона, он знает. Но Уртон сам по себе, я сам по себе… Сегодня я предвижу все не хуже тети Элли. А может, зазнаваться начал?
Уртона догнал в лесу. За лесом мы остановились, я переоделся в охотничий костюм, прицепил к поясу ножны меча, с другой стороны повесил кинжал, сунул нож за голенище сапога. Перебрал вещи и сложил в мешок как полагается. Йорик все не ехал. Уртон бросил на траву попону и улегся досыпать. Я высмотрел самое высокое дерево, залез на него, но именно в этот момент подъехал Йорик. Кроме письма он передал Уртону какой–то сверток. Я решил не показываться Йорику на глаза, чтоб у него не возникало ненужных вопросов. Вскоре тот ушел. Я слез с дерева, развернул сверток и застыл с открытым ртом. Там была кольчуга. Да какая! Все звенья маленькие, блестящие, не больше пяти миллиметров. Вы видели кольчуги простых солдат? У них звенья размером с маленькую монетку. Кинжал милосердия проходит сквозь них беспрепятственно. Эта была не такая. Эта была как изделие ювелира. И вместе с кольчугой были кольчужные перчатки такой же тонкой работы. Очень дорогой подарок. Я не удержался и надел ее. Уртон хмыкнул. Он не признавал кольчугу. Говорил, какая от нее польза, если тебе не отрубят руку, а сломают. Ведь следующим ударом все равно голову снесут. Вот панцирь из пластин — это другое дело. Я не стал спорить. Я любовался кольчугой. Она сидела на мне как вторая кожа. Замечательное ощущение. Я решил ее не снимать. Откинул только капюшон за спину, а поверх накинул легкий плащ. Уртон опять хмыкнул. Моя кобылка обнюхала обновку, фыркнула и потрясла головой. Не понравилось. Нет, ей далеко до рыцарского коня. Конечно, у нее есть свои достоинства, но конь рыцаря должен одобрять все, что защищает его хозяина. Даже если ему придется нести чуть больше груза.