На орбитальной Сэконда трудилось больше четырехсот ремонтных киберов. Сорок пять из них под руководством Кима восстанавливали шаттл. Дело шло медленно, и с каждым днем Ким мрачнел все больше и больше.
— В чем дело, Ким, — спросил однажды Сэм.
— Микротрещины. Усталость материала. В нем полно предварительно напряженных элементов, а у них время жизни ограничено. Лет триста–четыреста.
— Замени.
— Легче новый сделать. Не то говорю. Это и будет — новый.
— А так — совсем плохо?
— Совсем. Корпус потерял жесткость. При полете в атмосфере может начаться вибрация. От перегрузок крылья отвалятся.
— Ким, просчитай все. Нам же только сесть надо. Назад по нуль–т уйдем. А я подумаю над оптимальной траекторией спуска.
Вечером Анна вышла на берег речки, прилегла на траву и наблюдала, как в воде полощется зеленый дракон.
— Вы что–то хотите сказать, магистр? — дракон расположился на берегу метрах в трех от Анны.
— Да, леди Кора. Тьфу, не люблю этот официальный тон. Кора, почему ты меня избегаешь?
— А почему должно быть иначе?
— Спасибо за честный ответ. Еще один вопрос, и я уйду. Ты имеешь против меня что–то личное, или…
— Или.
— Тогда ты просто тварь жестокая, прости за прямоту! — звенящим от обиды голосом выкрикнула Анна.
— Кто дал вам право меня оскорблять? — хвост Коры нервно дернулся.
— Кто? Вот кто! — Анна рванула от ворота платье, обнажив татуировку. — Узнаешь?
— Это — я..? Зачем вы это сделали?
— Я это сделала, потому что меня привязали к столу и забыли спросить. Хочешь знать, кто это сделал?
— Афа не мог…
— Тогда посмотри на другого, — Анна сорвала платье и повернулась спиной, демонстрируя вторую татуировку.
— Я помню эту модель. Первая модель с удачной кинематикой. Все равно не могу поверить. — Кора села на хвост. — Что вам от меня надо, магистр Анна?
— Да ничего мне от тебя не надо. Думала, две бабы всегда поймут друг друга. Я двадцать лет гордилась татуировкой. Считала себя наполовину драконом. Хотела распросить, каким был Мастер в бытность человеком, рассказать, что с ним случилось за эти годы. Извини за беспокойство, я пойду.
— Анна, простите меня. Я ничего не понимаю в этом мире. Он так изменился. Анна, вы должны мне все рассказать. Эта татуировка — бесспорное доказательство, но чтобы Афа мучил женщину без ее согласия… В голове не укладывается.
— Мир?
— Мир.
— Тогда расскажи, что тебя так удивило?
— Понимаете, он считает жизнь и свободу воли высшими ценностями. Даже жизнь врага. Нет, он не уклоняется от боя. Однажды я видела, как он в две секунды голыми руками одолел рыцаря. Но вообще — он настолько выше всей этой политической возни, настолько сильней и предусмотрительней, что у нас даже с церкачами не было ни одного столкновения. Он как–то сразу подчинил их, даже не понимал опасности церкви. Простите.
— Давай на ты. Сейчас, будучи драконом, он сильно отличается от того, которого ты помнишь человеком?
— Нет. Наверно, нет. Такой же увлекающийся и озорной, каким был в первые годы. Потом он загнал себя, жил по строжайшему графику, боялся не успеть.
— Странно. Сила в нем огромная. Но вот предусмотрительности я не заметила ни грамма. Постоянно попадает в глупейшие истории, во что–нибудь впутывается. А потом проявляет чудеса изобретательности.
— Анна, расскажи, как было с этими татуировками.
— А, лучше забудь. Он ведь сломался после твоей смерти. Я имею в виду человека. Дракон тогда потерял память, убежал, исчез. А Джафар решил, что все кончено. Взорвал бункер, электростанцию и ушел, куда глаза глядят. Вот тут–то церковь и узнала, что он был Повелителем.
— Его схватили?
— Ну что ты. После того, как он в голодные годы помогал? Нет, за ним установили наблюдение. Брата Амадея знаешь? Он наблюдал и охранял. Хорошо работал. Я в досье даже зарисовки своих татуировок нашла. Но человек Джафар перегорел. Один пепел остался… Все думали, что он тронулся на драконах. Только о них говорил, только их и рисовал. Хочешь узнать подробности, распроси свою подругу Джулию. Она и сейчас в Литмунде трактир держит. Но я не советую. Не нужно ворошить прошлое. Все, кого ты знала молодыми, успели состариться. Для тебя прошло три месяца, для них — 30 лет.