Запускаю программу исследования этого мира. Эфир забит. Сразу бросаются в глаза каналы радио и телепередач. Телевидение, кстати, цифровое, с уплотнением. Так что сразу и не раскодируешь картинку. Вообще, в эфире огромные потоки цифровой информации. Если сравнивать с моим родным миром, похоже на вторую половину двадцать первого века. Но с экологией дело обстоит лучше. Воздух чище, почва чище, радиационный фон ниже. Болезнетворных организмов тоже намного меньше. Хотя мне они не страшны. Не родился ещё такой микроб, который одолел бы дракона.
Одеваю на всякий случай защитные очки, нацепляю пояс десантника (сотня килограммов инструментов, электроники и оружия), взваливаю на плечо то, что не поместилось на поясе и иду в шлюз. Новый мир ждёт меня.
Сэконд
Язык заполнил весь рот, распух. Губы тоже распухли, потрескались, болели. Каждый вздох — тяжёлый труд. Глаза режет, словно под веками песок.
— Пить…
— Смотрите, бабы, очнулась.
На губах вкус молока. Один глоток, второй, третий.
— Стой, Коза, ей сразу много нельзя.
— Бабы, я Скара позову.
— Сдурела? Тебя что, давно не били? Пусть спит.
Голоса женские, незнакомые. Сандра открыла глаза. Небо за окном только начало светлеть. В комнате шесть или семь женщин. Лица измождённые, усталые.
— Глаза открыла. Всё, бабы, живём.
— Что со мной? — выдавила Сандра.
— Песчанку ты подхватила. А мы тебя третьи сутки откачиваем. Твой сказал, не откачаем, убьёт всех.
— Как это — откачивали?
— Как — как! Дышали тебе в рот. Ты что, не знаешь, как болеют песчанкой?
Сандра покачала головой.
— И впрямь с неба свалилась. Болезнь это такая. Её песчаные блохи разносят. Если заболеешь, дышать не сможешь, оттого и помрёшь. А если рядом кто есть, могут и откачать, вот как мы тебя. Мы тебе нос пальцами зажимали и воздух в рот вдували. Господи, обычно, если кто за пять-шесть часов не начал дышать, то и умирает. А ты — три дня ни туда, ни сюда. Не дышишь и не умираешь. А Скар злится, нас бьёт, говорит, мы плохо тебя откачиваем. Тебя вот откачали, а Лужу потеряли.
— Как потеряли? Она заболела?
— Нет, песчанкой два раза не болеют. Ты на неё зла не держи, она страшную смерть примет. Отчаялась она, решила, если ты помрёшь — всем легче будет. И перестала в тебя воздух вдувать. А Скар уследил. Лужу связал, погибель ей выдумывает, а нам всем сказал, что если тебя не откачаем, никому не жить.
— Так она жива? — Сандра попыталась подняться. — Не могу, бабы, помогите, ведите меня к Скару. Если жива — спасём.
— Будет он тебя слушать, во как глаз заклеил, — но подхватили под руки, повели к двери.
В коридоре лежала связанная женщина.
— Это она? — спросила Сандра. — Развяжите. Несите на кровать.
— Ты что? Узнают — пальцы отрубят.
— Скажете, я развязала.
Лужа оказалась совсем молодой девушкой, моложе Сандры. Она лежала на кровати, смотрела испуганными глазами на Сандру и дрожала. Сандра сжала ей руку и попросила молока. Попив, откинулась на подушку и уснула.
За дверью загрохотали шаги. Лужа сжалась в комок и тихонько заскулила. Сандра проснулась.
Вошёл Скар. Выглядел он не лучше женщин — усталый, заросший, осунувшийся, круги под глазами. Сандра собрала все силы и села на кровати.
Нападение — лучший метод обороны — так Анна говорила, — подумала девушка. — Только бы он в разговор ввязался, а там — всё как учили. Психологический контакт. Я тебе припомню юродивую. Или это Крот назвал?
— Скар, ты не тронешь Лужу.
— Ну наконец-то. И уже сидишь. Это же надо — два дня и три ночи! Я думал, мы тебя потеряли.
— Скар, ты меня слышишь, ты не тронешь Лужу, — повторила Сандра.
Тут Скар заметил вторую девушку на кровати. Мышцы напряглись, глаза яростно сверкнули.
— Кто развязал?!
— Я! — Сандра попыталась так же сверкнуть глазами. — Если хоть один волос упадёт с её головы, я убью сначала тебя, потом себя. Слово даю. Моё слово твёрдо, ты знаешь.
Женщины испуганно вжались в углы комнаты. Лужа до боли сжала руку Сандры. Скар удивился.
— Она же тебе смерти хотела. Почему ты её защищаешь?
— Она единственная хотела спасти меня от позора.
— К чёрту Лужу. Ты знаешь, что я должен с тобой сделать за такие слова?
— Убить? Я этого и добиваюсь. Я сейчас так ослабла, со мной любая собака справится. Ты меня не бойся, я тебе даже сопротивляться не буду.
— Тебя в детстве лошак в голову лягнул? Я тебя не для того столько времени откачивал, чтоб тут же убивать.
— Я верю. А что лучше — умереть в бою, или во сне? А что дороже — честь или жизнь? А кем лучше родиться — мужчиной или женщиной? А ты хотел бы стать бессмертным? Ответь на этот вопрос.
— Кто бы не хотел.
— Не вечно молодым, а старым-старым бессмертным! — хрипло рассмеялась Сандра.
— Чокнутая! Слушай, а ты себя хорошо чувствуешь?
— Не, я себя чувствую так, будто меня стадо коров истоптало. Скар, подай, пожалуйста, воды. Я… — Сандра потрясла головой, не в силах выдумать ни одной фразы, и вдруг начала клониться вперёд и на бок. За спиной испуганно вскрикнула Лужа.
Скар подхватил лёгкое тело, прижал к груди. Подбежали женщины, засуетились, смочили лоб, принялись растирать виски. Сандра открыла глаза.
— Хозяин, давай, я снова буду послушной, а ты не тронешь Лужу, а?
— Господин, прости её. Она не в себе, она бредила, за это нельзя наказывать, — попросила одна из женщин.
— Бредила, говоришь? Все слышали? Ты и ты остаётесь здесь, остальные в барак. Быстро! — Он бережно опустил Сандру на кровать, погладил нежно по щеке, вложил что-то в руку. Девушка сжала пальцы и тут же узнала талисман — чешуйку Дракона.
— Хозяин, можно, Лужа останется?
— Можно. Надо же — кем лучше родиться? Чтоб я сдох.
Земля
Мир как мир. Травка зеленеет, солнышко блестит. Птички поют, кузнечики под ногами стрекочут. Иду к речке. Тяжёлые регистраторы тащу за хвостики кабелей, они свешиваются с плеча до земли, поэтому идти приходится на задних лапах. Вдоль берега тянется дорожка. Нечто среднее между асфальтом и толстой резиной. По такой хорошо по утрам трусцой бегать. Тыкаю в материал щупом анализатора. Дома разберусь, что это такое. В речке играет рыба. У самой воды деревянная скамеечка. Этот мир мне определённо нравится.
Смотрю направо, налево. Выбираю, куда идти. Иду налево. Дорожка пружинит под ногами. Можно, конечно, лететь, но ногами приятней. Огибаю небольшую рощицу и замираю с открытым ртом. На берегу на одеяле загорает кентавр. Кентавра, кентаврица. Самая настоящая, честно! Четыре ноги, две руки. Длинноволосая блондинка с мальчишечьей чёлкой над голубыми глазами. Это сверху, а лошадиная половина вся рыжая. Лежит на боку в чём мать родила и читает книжку. Подняла голову, увидела меня и тоже застыла с открытым ртом.
— Ой, парень, за что же это тебя так? — опомнилась первая. Позор мне, как контактёру. Язык английский, хотя акцент просто жуткий.
— Я всегда думал, что кентавров не бывает.
— А я думала, что во всей Британии ни одного дракона не осталось. Ты чей?
— Я свой собственный. Я тут проездом. Я ненадолго, — несу полный бред, не знаю, зачем, но не могу остановиться. — А ты настоящая кентав…ра?
— Ну что ты! — смеётся она. — Я — кибор…га. Вот это, — хлопает себя ладонью по лошадиному плечу, — сплошная квазиплоть и биомеханика. А ты — настоящий?
— Д-да.
— Можно я тебя потрогаю?
— М-можно.
Фантастичность происходящего всё ещё не укладывается у меня в голове. А тем временем девушка-кентавр легко поднимается, качнув упругими грудями, подходит ко мне, ощупывает и осматривает со всех сторон. Кладу на землю поклажу, разворачиваю крылья, демонстрирую когти и пальцы.