— Садитесь, садитесь, товарищ Курилов, — предложил Трофимов ворчливым голосом, вроде бы говоря: «Вот, трать тут с вами время», — и начал разбирать на столе бумаги, не глядя на посетителя.
— Мне, собственно, не ясна цель вызова, — начал было Вова высокомерно, но Трофимов остановил его и успокоил:
— А мы разберемся, разберемся. Вместе разберемся.
— В чем?
— Да как Гусеву убили. — И он заглянул в бумаги, будто не мог вспомнить имя: — Татьяну.
— Кто убил, я? — спросил Вова не без иронии.
Трофимов впервые поднял на Курилова глаза и улыбнулся ему голубым-голубым цветом.
— Разве ж я сказал, что вы?
И покачал головой укоризненно: «Ну как это люди простых вещей не понимают?»
— Я не сказал — вы. Как я могу утверждать такое, если все факты еще не собрал?
— Что значит «еще» не все?
— То и значит, что говорю. Ищем мы убийцу Татьяны Гусевой. Наметки определились, да вот не все сходится, потому вас и пригласили.
— Но вы хоть понимаете, что я к этому убийству непричастен?
— Извините, этого я тоже не говорил.
— Как же мне понимать?
— Вам-то легче понимать, — поделился Трофимов добродушно. — Ведь вы знаете, убивали вы или нет, а я пока не уверен.
— Ничего я не знаю!
— Как же так? Убивали или нет не знаете?
— Тьфу, черт! Вы меня запутали.
— И не думал! Зачем мне это? Мне нужны показания ясные, а вы нервничаете, слова мои мимо ушей пропускаете. Зачем вам нервничать, если вы не виновны?
— Откуда вы взяли, что я нервничаю? — спросил Курилов и перекинул ногу за ногу, ощущая, однако, увеличивающееся беспокойство.
— Не нервничаете? Вот и хорошо, ошибся я, значит. Тогда спокойненько и расскажите о своих отношениях с Гусевой.
— Никаких отношений не было.
Трофимов огорчился:
— Ну, как же… Зачем вы так? У меня о вас положительное мнение составилось, а вы так…
— Что «так»?
— Утаиваете. И непонятно, зачем. Ну, были вы в определенных отношениях, и что такого? Дело молодое. С кем не случается? Ведь это не значит, что обязательно женщину убивать нужно, правда?
Курилов смотрел обалдело:
— Да кто вам рассказал про отношения?
— А… Вот это другой разговор. Свидетели есть.
Как не ошеломлен был Вова, слова о свидетелях его приободрили: «На пушку берет проклятый сыщик! Не выйдет».
— Не могло быть никаких свидетелей.
— Есть, — повторил Трофимов строго.
— Назовите.
— Имеете право, — согласился Трофимов. — По закону.
— Так назовите.
— Сибирькову знаете? Клавдию?
— Первый раз слышу.
— Охотно верю. Прозывалась она в то время Кларой.
Что-то мелькнуло у Курилова, но не на пользу, а во вред. Нервничал он действительно и потому поторопился:
— Позвольте, это знакомая была у Татьяны? В кафе работала?
— Вот именно.
— Я же ее никогда в глаза не видел и она меня!
Тут Трофимов приподнялся из-за стола и выпрямился:
— А правда ли это?
— Я же говорю вам!
— Да вот Мазину Игорю Николаевичу вы говорили, что и Гусеву не знаете, а, выходит, знаете, раз о подруге ее слышали. После таких противоречий в ваших показаниях, не знаю, чему и верить.
Он развел руками и отошел к окну, давая Курилову возможность одуматься, раскаяться. Наступила пауза. Вова тер потные ладони, проклиная собственную неосторожность. Трофимов молчал, ворон считал во дворе. Курилов не выдержал первый:
— Так что же наговорила вам эта Сибирькова?
Трофимов вздохнул:
— В трудное вы меня положение ставите. Просите все вам открыть. Вам же потом выкручиваться легче будет.
— Я не собираюсь выкручиваться.
— Ну, если так, — согласился Трофимов великодушно, вернулся к столу и выдвинул ящик. Но из ящика достал он не показания Сибирьковой, которые на бумаге зафиксированы не были, а какой-то небольшой предмет, и, прикрывая его ладонью от Курилова, однако так, чтобы сама операция была тому видна, накрыл предмет газетой.
— А показала она вот что, — продолжил Трофимов, опустив глаза, не то читая невидимую бумагу, не то диктуя по памяти: — Сибирьковой было известно, со слов Татьяны Гусевой, что находилась она в интимных отношениях со студентом, проживающим на Береговой улице на частной квартире, по фамилии…
Вова почуял, как земля качнулась под ним. «Эта Кларка наверняка идиотка, и забыла все, перепутала. Ей Танька что-нибудь ляпнула про меня, а она теперь — интимные отношения! И попробуй, опровергни!»
— Не могла она меня назвать!