— Я не готова!!! — заголосила Джим во всю мощь лёгких, улепётывая со всех ног от преследующего её зверя. А за спиной она слышала чужое дыхание и утробное "ва–ау" и старалась бежать ещё быстрее.
Как только гросс бросился преследовать ученика, Диирде'Грамм помчался следом, чтобы быть как можно ближе.
— Немедленно соберись! — кричал он ей вслед. — Ты можешь!
"А что можешь–то?"
В голове Джим бились лишь две мысли: хоть бы не сбилось дыхание и ни в коем случае не бежать по прямой. Она резко меняла направление, и зверь пробегал мимо, недовольно урча и пытаясь зацепить её лапой. Признаться, несколько раз у него всё же получилось это сделать. Куртка выглядела плачевно. Кожа на ней была разодрана в нескольких местах и свисала клочьями, но сама Джим не пострадала. "Видно, и правда играется".
Диирде'Грамм мельтешил в поле зрения, но был немного на расстоянии и постоянно внимательно наблюдал за ними. Что он хотел увидеть? Он сам не знал. Зачем он привёл такое странное животное? Были подозрения, которые подтвердить мог только этот зверь.
Вот Джим снова сделала обманное движение в сторону и вдруг остановилась, терпеливо ожидая, когда гросс развернётся и направится к ней. И тут произошло что–то странное: Джим стояла с правой стороны, на полной скорости к ней приближался гросс, урча в предвкушении, и вдруг Джим пропала на глазах изумлённого мастера. Он видел, как гросс переместил взгляд влево, как будто проследив её движение, и готов был развернуться и продолжить преследование, но опоздал лишь на мгновение. Джим вынырнула с левой стороны и бросилась на гросса, обхватывая его шею руками. Они вместе покатились по земле. Диирде'Грамм не в силах был поверить в то, что только что увидели его глаза. "Девчонка спокойно перемещается в подпространстве, при этом, кажется, сама не понимает, что делает".
А в этот момент по саду разливался звонкий смех Джим вперемешку с жутким "ва–ау" пойманного недовольного зверя. Она каталась с гроссом по траве и изо всех сил пыталась увернуться от его шершавого мокрого языка. Животное довольно урчало и тщательно вылизывало лицо своей игрушки, совершенно не собираясь с ней расставаться. Магистр бегом направился к ним. Джим заливалась смехом и одновременно старалась оттолкнуть клыкастую пасть от своего лица.
Диирде'Грамм остановился над ними, с интересом наблюдая за умилительной картиной, потом тихо проговорил:
— Ну и что мне делать с этим ребёнком?
Джим сразу стала серьёзной. Требовательно оттолкнула от себя гросса. Поднялась на ноги, подошла к мастеру и вдруг порывисто бросилась ему на шею.
— Спасибо! Спасибо! — отстранилась и заглянула ему в глаза. — Он та–а–кой душка, — и вдруг засмущалась своего порыва. Отступила от мастера и даже сама поправила складки на его одежде.
Если бы кто–то в этот момент мог видеть лицо Диирде'Грамма, строгого мастера по самообороне, он бы долго подбирал подходящие слова, чтобы описать его чувства.
— А можно я сама его отведу? — спросила Джим, заглядывая в глаза остолбеневшего мужчины. Диирде'Грамм кивнул, не в силах что–то либо проговорить. — Тогда я пойду? — поинтересовалась она. — Снова кивок. — Ну, тогда ладно.
Мужчина ещё долго провожал взглядом тонкую фигурку Джим и идущего рядом с ней гросса. Потом повернулся и направился в сторону жилого корпуса. Ему срочно надо было с кем–нибудь поговорить. "Пожалуй, пойду сразу к Адагелию Оторонталию. Вот кто наверняка сможет разобраться с тем, что происходит".
Никто — ни Джим, ни Диирде'Грамм, ни гросс — не смогли почувствовать присутствие в саду ещё одного зрителя.
Глава 19. Леченье — свет, нелеченье — свет в конце туннеля, а иногда и коридора. Вопросы
Арникус лежал в постели, закинув руки за голову. Белые волосы разметались по подушке. Из одежды на нём были лишь брюки, обнажённый мускулистый торс в темноте отливал серебром, а на коже поблескивали капли воды. Сил сегодня хватило лишь добраться до душа и доползти до кровати. Он блаженно пошевелил пальцами ног. "Что–то я сегодня притомился". Усмехнулся. Нет, не то чтобы он этого не хотел. Но не в таком же масштабе! А в принципе, сам виноват. Шельга Араи лютовала. Что он только сегодня не выполнял по её требованию: и чистил чаны, и подметал двор, и как заправская прачка развешивал пропитанные травяными растворами холщовые полоски ткани, используемые для перевязки ран и наложения повязок. Он повернулся на бок, прижал колени к груди и бесцельно уставился в раскрытое окно. А всё из–за какой–то ерунды. Ну да, отправили к нему малахольного на осмотр. А он возьми да ляпни: "Будем брать кровь". Ещё и клыками щёлкнул... но только один раз! Подумаешь, в этот момент ведро держал. "Шуток совсем не понимают эти больные". Зато как день окрасился! Юноша тихо засмеялся, вспоминая, как блажил паренёк, убегая от него по всей лекарской. "Каюсь, преследовал, но я ведь хотел как лучше. Догнать, успокоить его. Подумаешь, впопыхах забыл про ведро, да пока гнался за ним, парочку раз клыками щёлкнул, но это только для театральности, пускать–то в ход я их не собирался. Ладно, виноват. Я ещё призывал его, "ненаглядного", вернуться ко мне... жутким таким голосом".