Она говорила с ним, как будто с ребенком.
Какое нереальное ощущение — вернуться сюда и почувствовать, что с ним обращаются как с мальчиком, который ушел на войну пять лет назад. За это время успели умереть трое мужчин, носивших имя их сына. Солдат, которого выковали в армии Амарама. Раб, исполненный горечи и злобы. Его родители никогда не встречались с капитаном Каладином, телохранителем самого могущественного из людей Рошара.
И вот теперь… был тот, в которого он превращался. Человек, который владел небесами и произносил древние клятвы. Прошло пять лет. И четыре жизни.
— Он беглый раб, — шипел капитан охраны. — Мы не можем просто взять и закрыть на это глаза, лекарь. Он, видимо, украл униформу. И даже если по какой-то причине ему разрешили взять копье, невзирая на клейма, твой сын дезертир. Только глянь в эти затравленные глаза и скажи мне, что ты не видишь человека, который делал ужасные вещи.
— Он мой сын, — сказал Лирин. — Я выкуплю его документ о рабстве. Вы его не заберете! Скажите Рошону: либо он посмотрит на это сквозь пальцы, либо ему придется обходиться без лекаря. Если только он не считает, что Мара готов занять мое место после всего лишь пары лет обучения.
Неужели они думали, что говорят достаточно тихо, чтобы он не услышал?
«Посмотри на раненых в этой комнате, Каладин. Ты кое-что упускаешь».
Раненые… они были с переломами. Сотрясениями. Очень мало порезов. Это не результат сражения, но стихийного бедствия. Так что же случилось с Приносящими пустоту? Кто отбил их атаку?
— С тех пор как ты ушел, все стало лучше, — заверила Хесина Каладина, сжимая его плечо. — Рошон не так плох, как когда-то. Думаю, он чувствует себя виноватым. Мы можем все восстановить, снова стать семьей. И есть еще кое-что, о чем ты должен узнать. Мы…
— Хесина! — перебил Лирин, всплеснув руками.
— Да?
— Напиши письмо управляющим великого князя, — сказал Лирин. — Объясни положение — посмотрим, может быть, нам удастся получить отсрочку или хотя бы объяснение. — Он взглянул на солдата. — Это удовлетворит твоего хозяина? Подождем решения вышестоящей инстанции, а пока что я забираю своего сына.
— Поглядим, — сказал солдат, скрестив руки. — Не очень-то мне нравится, что кто-то с клеймом «шаш» будет разгуливать по моему городу.
Хесина поднялась, чтобы присоединиться к мужу. Они обменялись тихими фразами, пока охранник, прислонившись к дверному косяку, демонстративно следил за Каладином. Знал ли он, как мало похож на солдата? Двигался совсем не так, как человек, знакомый с битвой. Ступает уж очень тяжело, да и колени слишком прямые. На его кирасе не было вмятин, а ножны меча задевали вещи, когда он поворачивался.
Каладин потягивал свой суп. Стоит ли удивляться, что родители все еще думали о нем как о ребенке? Он явился сюда оборванным и брошенным, потом начал рыдать о смерти Тьена. Похоже, дом пробудил в нем ребенка.
Возможно, пришло время перестать позволять дождю диктовать настроение. Он не мог изгнать семя тьмы из себя, но, Буреотец свидетель, ему не нужно позволять этому семени править собой.
Сил подошла к нему по воздуху:
— Они такие, какими я их помню.
— Помнишь их? — прошептал Каладин. — Сил, ты не знала меня, когда я жил здесь.
— Это правда, — согласилась она.
— Тогда как же ты можешь их помнить? — Каладин нахмурился.
— Потому что помню, — ответила Сил, порхая вокруг него. — Все связаны, Каладин. Всё друг с другом связано. Тогда я не знала тебя, но ветра знали, а я из племени ветров.
— Ты спрен чести.
— Ветра принадлежат Чести. — Она рассмеялась, как будто в сказанном было что-то смешное. — Мы кровные родственники.
— У тебя нет крови.
— А у тебя, похоже, нет воображения. — Она приземлилась на воздух перед ним и превратилась в девушку. — Кроме того, был еще… один голос. Чистый, мелодичный, словно резной кристалл, далекий, но требовательный… — Сил улыбнулась и шмыгнула прочь.
Возможно, мир перевернулся, но Сил оставалась, как всегда, непостижима. Каладин отложил миску с супом и поднялся. Потянулся в одну сторону, потом в другую, с удовлетворением чувствуя, как щелкают суставы. Он пришел к родителям пешком. Буря свидетельница, все в этом городе оказались меньше, чем Кэл помнил. Он не был настолько ниже ростом, когда покинул Под, не так ли?
Кто-то стоял у самого входа в комнату, разговаривая с охранником в ржавом шлеме. На Рошоне был китель светлоглазого, который вышел из моды несколько сезонов назад, — Адолин бы покачал головой, завидев такое. Правая ступня у градоначальника была деревянная, и он сильно похудел с той поры, как Каладин видел его в последний раз. Кожа на его теле обвисала, словно потеки воска, и собиралась складками у шеи.