Он очнулся в саду, на скамейке, и, не поворачивая головы, почувствовал, что старик сел рядом с ним.
— Вы были правы, маэстро, — сказал он. — Я должен был вернуться… Хотя бы для того, чтобы удостоверить подлинность истории про комнату с приоткрытой дверью.
— Только для этого, Даян? — переспросил старик. — Хотя, — добавил он, улыбнувшись, — пожалуй, больше нет оснований называть тебя Даяном. У тебя снова здоровы оба глаза, как от рожденья…
— Правда? — Он обернулся к старику. — Я даже не заметил…
— И все же я как звал, так и буду звать тебя Даяном… Ты ведь догадываешься, зачем я пришел?
— Боюсь, что да, — с горечью улыбнулся Оробете.
— Только один вопрос, единственный, на который я сам не могу ответить. Ты знаешь о чем… Теперь, когда ты вывел конечное уравнение и, к счастью для меня (видишь, я эгоист, но неужели я не имею права, как обычные смертные?..), к счастью для меня, еще не найдено спасения от его последствий, я спрашиваю тебя: та надежда, которую я возлагал на пророчества ацтекских визионеров…
— Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, — кивнул Оробете.
— Да. Это пророчество — оно исполнится или мне снова ждать? Снова и снова ждать?
Оробете посмотрел на него с бесконечной печалью. Старик покачал головой, улыбнулся.
— Понимаю, — сказал он, помолчав, — и не ропщу… Но теперь мы должны расстаться, — добавил он, тяжело поднимаясь со скамейки. — Ты знаешь дорогу?
— Знаю, — прошептал Оробете. — Знаю и место. Это недалеко…
Палм-Бич — Чикаго,
декабрь 1979 — январь 1980 г.