Возможно, он что-то увидел в моём взгляде, разобрав эти наслоившиеся эмоции, почувствовал, что так будет правильно. Опустив оружие на землю, Влад сделал шаг в сторону, неопределённо кивнул, развернулся и зашагал прочь. Снова. Только на этот раж уже окончательно. …Это уходило моё прошлое.
— Откуда вы знаете, что Ярослав снайпер? — подал голос Алексей.
— Не знала, просто так ляпнула.
— Хм, тогда вы угадали.
— Не думаю, что Влада напугало именно это. Я всё-таки хочу прогуляться, — пробормотала я, не надеясь, что меня оставят одну. Свернув на такую знакомую дорожку, я побрела от церкви к дому, в котором выросла. Эти врезавшиеся до боли улицы городка моего детства до сих пор ещё снятся мне ночами. Только вот дом я вижу другим, когда в нём ещё был слышен смех моей матери. А сейчас, глядя на эти стены я уже не ощущаю его родным. Коснувшись рукой калитки, я так и не вошла во двор. Свернув на соседнюю улицу, я простилась взглядом со школой, с магазинчиком в который любила бегать за мороженным, с маленьким прудиком в парке, в который я выбросила кольцо Влада ещё четыре года назад. После чего отправилась на кладбище, но не к свежевырытой могиле, куда собирались навечно опустить тело моего отца, а к могиле моей матери. Чтобы попрощаться. Потому что я знала, что больше уже никогда сюда не вернусь. Не было никаких слов. Даже слёз не было. Просто погладила гранитный памятник, проведя кончиками пальцев по выбитому портрету, очерчивая контур её лица. Вздохнула и зашагала прочь, причём с каждым шагом во мне росла уверенность, что прошлое, та боль, то разочарование и отчаянье, больше не имеют надо мной власти, что я начинаю новую жизнь, в которой Злата Деева будет свиться внутренней силой, улыбаться и исполнять свои мечты. И сейчас мне очень сильно хотелось увидеть Захара, своего бульдозера, который вдохнул в меня эту новую жизнь!
Захар
— И что тут у нас? — окинув взглядом двух связанных парней, поворачиваюсь к Олегу. — Раскололи этих поджигателей недоучек?
— Эти придурки даже не доставили нам такого удовольствия, — оскалился двухметровый амбал, которого все любовно называли «Малыш». — Рассказали всё, даже как маму зовут и какая у них группа крови, если чё, — Олежик громко заржал, отвесив одному из них подзатыльник. — Вот этот кадр, работающий на мойке, разговорился с неким Эдуардом, который якобы случайно с ним заговорил, предложив подработку. А этот козёл, — подзатыльник получил второй пацан. — Этот вообще головастый. Хакер, мать его, изобретатель. Придумал какую-то хрень, которая временно вырубила сигнализацию, её замкнуло и сигнал на пост охраны не поступил. Проникнув в офис, эти два гения разлили бензин и подожгли. Охранник проснулся и выскочил, когда уже конкретно пылало.
— Охранника уволить, этих двоих заставить отрабатывать. Лет десять с минимальным пособием на пожрать, думаю хватит. Ты мне скажи, кто заказчик? Выяснили?
— Конечно! Харизматичный любовник нашей художницы. Парень не местный, не знал, что она его так подставила и против кого он бочку катит.
— Какая прелесть. Вы с ним уже поболтали? Он жить сильно хочет?
— С ним да. Описался даже, так сильно хочет. Обещал продать квартиру и выплатить ущерб. А с ней мы не говорили, оставили это удовольствие тебе. Она в соседней комнате плюётся ядом.
Захожу, закрываю дверь, беру стул и сажусь напротив неё. Спокойно, хладнокровно. Когда я зол я умею быть убийственно милым. И Ольга об этом знает, тут же заскрипела зубами, отползая к стене.
— Привет, дорогая. Неужели ты думала, что мои люди не найдут того, кто это сделал? От отчаянья крышу сорвало? Ты становишься опасной и неуправляемой.
— Ты помнишь, как нам было хорошо вместе? Как ты не вылезал из моей постели? Наши две недели в Венеции? Кипр? — прошептала она, нацепив на себя чувственную маску.
— Я помню, как помогал тебе организовывать выставки, с каким вожделением ты смотрела на мои деньги и все те удобства, какими я умею окружать. А вот на меня ты смотрела иначе. Требовательно, вроде как я должен. А ещё я помню твои ревнивые истерики, как ты пьяная валялась в прихожей и эти твои кутежи. Твои претензии, угрозы, скандалы на глазах у моей семьи, когда ты пыталась выставить меня дерьмом перед моей матерью и сестрой, беря их себе в защитницы. Как думаешь, почему они и сейчас не кинулись тебе на помощь? Правильно, потому что они тоже любят денежки. И когда я им пригрозил, что они от меня ни копейки не получат — мама с Анжелой тут же втянули свой язык в задницу и забыли, как тебя звать. А ещё я помню отель, где я нашёл тебя с двумя горячими кавказскими мужчинами. Ты мне тогда заявила, что тебе нужны подобные эмоции для написания картины. Так вот, — улыбнулся я ей самой своей дьявольской улыбкой. — За то, что ты тут натворила, ты понесёшь наказание. Тебя изолируют в женской колонии, за камеру я уже договорился. Ты пробудешь там до момента рождения ребёнка. Если результаты анализов подтвердят, что это мой ребёнок — ты напишешь отказ от родительских прав. Мать из тебя будет никудышняя. Затем, ты принудительно отправишься в Турцию, у меня там есть один хороший товарищ, будешь работать у него в отеле горничной или администратором, это уже как он решит. За тобой будут присматривать. Надеюсь, турки тебе понравятся. И Ольга, не дай бог ты снова сюда вернёшься. И если ты сейчас откроешь рот, чтобы выплюнуть на меня своё возмущение или проклятья — свою старость ты встретишь всё в той же женской колонии. Поняла? — о, конечно же, она меня поняла. Дрожа всем телом, разрываемая злобой, она молча кивнула. — Прощай!