Он так давно ждет этого особого декабря. И теперь, когда декабрь так близко, ему не страшно. «Я жду его… с нетерпением, — решил Джонас. — И, конечно, я волнуюсь». Все Одиннадцатилетние были взволнованы этим стремительно приближающимся событием.
И все же всякий раз, когда Джонас думал, что может произойти, ему было не по себе.
«Мне тревожно, — решил Джонас. — Вот что я чувствую».
— Ну, кто сегодня хочет первым поделиться чувствами? — спросил Отец в конце ужина.
Это был один из ритуалов — делиться чувствами. Иногда Джонас и Лили спорили, кто будет первым. Их родители, конечно, тоже принимали участие в ритуале, они тоже делились своими чувствами каждый вечер. Но как и все родители и вообще взрослые, они не ссорились. В том числе из-за права начать ритуал.
Сегодня и Джонас не пытался заговорить первым. Его чувства были слишком сложными. Он хотел ими поделиться, но не спешил, хотя и не сомневался, что родители помогут ему в них разобраться.
— Давай, Лили, — сказал он, глядя на младшую сестру.
Лили — Семилетняя — ерзала на стуле от нетерпения.
— Я сегодня очень разозлилась, — объявила Лили. — Моя группа из Детского Центра была на площадке для игр, и к нам пришли посетители-Семилетние, и они вообще не следовали правилам! Один из них, мужского пола, не знаю, как его зовут, все время забирался на горку без очереди, хотя все остальные ждали. Я так на него разозлилась! Я даже сжала руку в кулак, вот так, — она потрясла кулачком, и вся семья улыбнулась ее смелому жесту.
— Как ты думаешь, а почему посетители не следовали правилам? — спросила Мать.
Лили в задумчивости покачала головой:
— Я не знаю. Они вели себя как… как…
— Звери? — смеясь, подсказал Джонас.
— Точно, — рассмеялась Лили. — Как звери.
Дети понятия не имели, что значит это слово, но так часто называли невоспитанных или неловких людей, людей, которые вели себя не так, как все.
— А откуда они приехали? — спросил Отец.
Лили задумалась.
— Наш староста говорил об этом в приветственной речи, но я не помню. Наверное, я прослушала. Они из другой коммуны. Им пришлось выехать обратно очень рано, они даже обедали в автобусе.
Мать посмотрела на Лили:
— А как ты думаешь, может, у них правила другие? И поэтому они просто не знают, какие правила на вашей площадке?
— Наверное, — пожала плечами Лили.
— А вы разве не посещали другие коммуны? — спросил Джонас. — Моя группа часто это делала.
Лили кивнула:
— Да, когда мы были Шестилетними, мы провели целый школьный день с группой Шестилетних из другой коммуны.
— И как ты себя там чувствовала?
Лили нахмурилась:
— Мне было неуютно. У них другая система. Они уже освоили учебный материал, которого у нас не было, и мы чувствовали себя глупыми.
Отец слушал Лили очень внимательно.
— Я все думаю про мальчика, который не следовал правилам. Может, и ему было неуютно, может, и он чувствовал себя глупо? Ведь он тоже был в незнакомом месте с непривычными правилами. Как ты думаешь, Лили?
Лили обдумала его слова.
— Да, — сказала она наконец.
— А мне его даже жалко, — сказал Джонас. — Хоть я его и не видел. Мне было бы жаль любого, кто оказался там, где ему неуютно и он чувствует себя глупо.
— Что ты чувствуешь сейчас, Лили? — спросил Отец. — Все еще злишься?
— По-моему, нет, — решила Лили. — По-моему, мне тоже его жалко. И я жалею, что сжала руку в кулак, — сказала Лили. И улыбнулась.
Джонас улыбнулся в ответ. Лилины чувства всегда такие ясные, простые, с ними легко разобраться. Он подумал, что, наверное, когда он был Семилетним, его чувства были такими же.
Он вежливо, но не слишком внимательно слушал, что рассказывает Отец. Тот говорил о чувстве, которое беспокоило его сегодня на работе: он волновался за одного из Младенцев. Отец Джонаса был Воспитателем. Воспитатели должны были заниматься всеми эмоциональными и физическими потребностями детей в первые годы жизни. Джонас понимал, что это очень важная работа, но она его не слишком интересовала.
— Какого он пола? — спросила Лили.
— Мужского, — сказал Отец. — Очень милый ребенок мужского пола со славным характером. Но он растет медленнее, чем положено, и плохо спит. Мы держим его в отделе дополнительного ухода, но в Комитете уже поговаривают о том, чтобы его удалить.
— Ох, — вздохнула Мать. — Представляю, как тебе тяжело.
Джонас и Лили сочувственно покивали. Удаление детей всегда было печальным событием, ведь они еще не успели насладиться жизнью в коммуне. И они не сделали ничего плохого.