ПАЦИЕНТ: «Я хочу быть хорошо подготовленным к трансплантации».
ТЕРАПЕВТ: «Хорошо, кого нам нужно расставить, чтобы достичь этой цели?»
ПАЦИЕНТ: «Опухоль и мою мать».
ТЕРАПЕВТ: «Если бы речь шла о раке и возможном семейном контексте, то нам понадобилась бы опухоль, но если речь идет о трансплантации, то заместитель для опухоли нам не нужен!»
ПАЦИЕНТ: «Да, я понимаю, я согласен».
ТЕРАПЕВТ: «Итак, кто нам нужен для расстановки?»
ПАЦИЕНТ (плачет): «Мои дети и те люди, которые меня любят, чтобы они меня поддержали».
ТЕРАПЕВТ: «Дети этого не могут!»
ПАЦИЕНТ: «Тогда я прошу тебя поработать со мной над тем, чтобы я нашел силы решиться и нести то, что я должен нести».
В своей нуждаемости пациент похож на ребенка. Поэтому я спрашиваю о его отношениях с матерью.
ПАЦИЕНТ: «Она умерла, когда мне было 12 лет».
ТЕРАПЕВТ (через какое-то время): «Если ты согласен, то я начну расстановку с двух персонажей: заместителя для тебя и заместителя для смерти».
ПАЦИЕНТ: «Я согласен!»
Пациент выбирает двух мужчин и ставит сначала своего заместителя, а потом (справа позади него) заместителя смерти. Когда за ним ставят смерть, заместитель пациента содрогается. Он пытается уйти от него и, не оборачиваясь, делает шаг вперед. На мой вопрос, как он себя чувствует, заместитель пациента отвечает: «Я не могу на него смотреть».
Заместитель смерти говорит: «Я стою абсолютно спокойно. Я его вижу. Он не смотрит на меня, но я здесь».
Я обращаюсь к пациенту: «При трансплантации органов проблема, помимо прочего, заключается в том, что тот, кто на нее решается, в некотором роде ждет смерти другого человека. Он хочет продлить свою жизнь за счет смерти другого. В расстановках постоянно обнаруживается связь между донором и реципиентом. Следовательно, тот, кто хочет получить орган, должен лицом к лицу встретиться со смертью. Собственной, донора, а ты — еще и со смертью твоей матери. Поставь еще заместительницу для твоей матери».
Пациент выбирает заместительницу и ставит ее между своим заместителем и заместителем смерти. Его заместитель снова вздрагивает от ужаса. На свою мать он смотреть тоже не может и отходит от нее на несколько шагов. Когда пациент видит движение своего заместителя, его охватывает глубокая боль.
Заместительница матери медленно подходит к нему (к самому пациенту), обнимает его и держит, пока тот не расслабляется в ее руках. Так он в конце концов успокаивается.
Тем временем заместитель смерти идет за заместительницей матери, встает рядом с ней и с любовью и сочувствием смотрит на пациента. Я спрашиваю пациента, не знает ли он, кого из членов его семьи может олицетворять смерть. Он кивает и говорит: «Это мой старший брат, он умер вскоре после рождения, и моя мать дала мне его имя».
Таким образом становится понятно, заложником какой ситуации оказался пациент: его мать не смогла принять смерть своего первого ребенка, и пациенту приходится замещать для нее своего умершего старшего брата. А трансплантация опять позволит ему жить, поскольку умрет кто-то другой. Так что не удивительно, что он не может на это решиться.
Для разрешения семейно-системной динамики я предлагаю ему сказать матери: «Дорогая мама, то, что я за тебя нес, я нес из любви, но теперь это в прошлом. Пожалуйста, благослови меня, если теперь я буду смотреть на себя — только на себя!» Заместительница матери согласно кивает и говорит: «Мой дорогой сын, теперь я вижу, что ты за меня нес. И теперь я забираю это обратно». Пациент с облегчением вздыхает, смотрит на своего брата, и они втроем обнимаются.
На этом мы заканчиваем расстановку.
Примечательно, что «после хронического отторжения» донорского органа «несоблюдение режима» приема «прописанных иммуно-суппресивных препаратов» (...) является «второй по частоте причиной потери трансплантата» (Kiss u. а., 2005).
Что бы за этим ни стояло, вполне возможно, что и здесь немаловажную роль играют семейные переплетения.
Один коллега, направивший ко мне на расстановку пациентку, передал мне ее слова, сказанные примерно через три года после трансплантации: «Думаю, что если бы до трансплантации я не сделала расстановку, я не смогла бы сохранить донорскую печень».
У пациентки была кистозная печень, врожденная аномалия, в данном случае унаследованная из семьи отца. Эта болезнь развивается десятилетиями и в связи с постоянным образованием кист в итоге неизбежно приводит к отказу печени и смерти.