Она спонтанно отвечает: «Моему сыну!»
ТЕРАПЕВТ: «А что с ним?»
ПАЦИЕНТКА: «Восемь лет назад ему поставили диагноз "параноидальная шизофрения"!»
ТЕРАПЕВТ: «Возможно, тут есть какая-то взаимосвязь, и вы оба, каждый своей симптоматикой, связаны с одним и тем же семейным событием».
Пациентка возражает: «Нет, шизофрения моего сына идет из семьи его отца! Это обнаружилось в расстановке». (Обычно видят то, что хотят видеть в первую очередь!) «Отец сына, мой первый муж, теперь тоже готов с этим работать. Несколько недель назад он записался на расстановочную группу к соответствующему терапевту».
ТЕРАПЕВТ: «Давай вернемся на шаг назад: что бы ты сказала сыну, если бы могла без проблем говорить?» Пациентка отвечает: «Я бы сказала: "Принимай свои лекарства!"»
Чутье подсказывает мне, что этими словами пациентка ушла от ответа. Поэтому я пытаюсь вчувствоваться в ситуацию разговора с ее сыном, чтобы, возможно, почувствовать, какая фраза, которая не может быть высказана, волнует ее в глубине души. Фраза, которую я воспринимаю, звучит так: «Останься, даже если я уйду!»
Когда я ее произношу, пациентка моментально подтверждает: «Конечно, лучше уйду я, чем он!»
ТЕРАПЕВТ: «Значит, ты готова пожертвовать собой ради него?»
ПАЦИЕНТКА: «Абсолютно!»
ТЕРАПЕВТ: «Если шизофрения связана с каким-то событием в семье его отца, то представление о том, что, пожертвовав собой, ты сможешь изменить судьбу сына, противоречиво и самонадеянно. Таким образом, эта позиция не является благотворной ни для тебя, ни для твоего сына, ни для твоего первого мужа. Если ты согласна, мы расставим эту ситуацию».
Пациентка выражает готовность, и я прошу ее дать еще некоторую информацию.
ТЕРАПЕВТ: «Кроме этого сына, у тебя есть еще дети от первого мужа?»
ПАЦИЕНТКА: «Старшая дочь».
ТЕРАПЕВТ: «Хорошо, мы начнем с трех заместителей: для тебя, для твоего первого мужа и для твоего сына».
Пациентка расставляет заместителей по отношению друг к другу. Заместитель сына тут же начинает вертеться, будто что-то ищет. Он говорит, что у него такое ощущение, что он охвачен некой силой, которая сильнее, чем он, и ему остается только ей подчиняться. Заместитель отца с озабоченным выражением лица следит за его движениями. Заместительница матери отворачивается от сына и на вопрос о ее самочувствии отвечает: «Вообще-то я хотела бы уйти, но не могу».
Я прошу пациентку поставить заместителя для шизофрении сына. Выбранный ею мужчина отводится в середину расставленной системы, где он сразу опускается на пол. Заместитель сына перестает вертеться и как завороженный смотрит на лежащего на полу мужчину.
Теперь я прошу пациентку поставить заместителя для ее симптома, потери голоса. Она выбирает женщину и ставит ее за лежащим на полу заместителем шизофрении. Даже не взглянув на лежащего перед ней мужчину, заместительница симптома обеими руками хватается за горло, словно пытаясь себя задушить, беспрерывно сглатывает и хватает ртом воздух.
Интересно то, что теперь заместительница пациентки поворачивается к своему первому мужу и по собственной инициативе совершает перед ним поклон. Заместительница симптома воспринимает этот жест как большое облегчение. Теперь она может дышать. Она смотрит на лежащего перед ней на полу заместителя шизофрении и ложится рядом с ним.
Заместитель сына смотрит на них обоих и хочет было повернуться к своему отцу, как заместительница симптома снова садится и говорит: «Я бы с удовольствием лежала здесь, я чувствую сильную связь, но не нахожу покоя». На что заместитель сына говорит: «Она (заместительница симптома) сбивает меня с толку. Я хочу к отцу, я бы пошел сейчас к нему, но не могу. Она мне не дает».
Заместительница симптома говорит: «Это не мое место. Тут должен быть кто-то другой».
Заместитель сына отвечает: «Тогда туда пойду я!», а заместительница симптома говорит: «Я не могу этого допустить!»