- готовность пациента сказать «да» жизни и в этой связи готовность взять на себя ответственность,
- первичная любовь ребенка к его родителям и стремление к близости с ними,
- исключение самим пациентом или его семьей важных для системы лиц и/или тем.
Здоровье - это не само-чуветвие, а здесь-бытие.
Травматичный опыт и переживания в семье внушают страх всем ее членам на протяжении поколений и разделяют детей с родителями, а следующие поколения с предыдущими. Однако то, что воспринимается как тяжкое бремя, таит в своей глубине еще и особую силу.
Следующий пример расстановки наглядно демонстрирует нашу связь с историей семьи и невозможность от нее уйти. Она относится к нам, является частью нас самих и формирует нашу личность со всеми ее сильными и слабыми сторонами.
Во время расстановочного курса мужчина формулирует свой запрос так: «Я хочу избавиться от бремени моей семьи». Не спрашивая, что произошло в его семье, я прошу его выбрать двух заместителей: для него самого и для «бремени». Он ставит их на большом расстоянии друг от друга, при этом его заместитель поворачивается к «бремени» спиной. В то время как заместитель пациента охвачен сильным беспокойством, заместитель «бремени» стоит спокойно и уверенно. Он внимательно и дружелюбно следит за попытками другого от него уйти. Невозможность уйти от «бремени» вызывает у заместителя пациента все большее отчаяние, и он пытается спрятаться в углу комнаты. Заместитель «бремени» смотрит на него уверенным взглядом и ждет. На вопрос, что в нем происходит, он отвечает: «Я здесь, в моем распоряжении целая вечность!» Когда заместитель пациента слышит эти слова, его беспокойство становится еще сильнее. Он испытывает все больший дискомфорт, потом встает и не оглядываясь, медленно, словно движимый невидимой силой, шаг за шагом идет назад, точно к заместителю «бремени», пока в конце концов не упирается в него спиной. Тот осторожно кладет ладони ему на плечи, и заместитель пациента начинает тихо плакать. Через какое-то время он оборачивается и через плечо смотрит заместителю «бремени» в глаза, понимающе кивает, и они обнимаются. В заключение я предлагаю заместителю пациента сказать: «Да! Теперь я принимаю это (жизнь), даже по такой цене».
Многим бывает трудно сказать «да» жизни, полученной через родителей и предков. Сделать это удается через согласие с родителями, такими, как они были и есть, а также с историей семьи, в которой человек родился. Это согласие не зависит от контакта или качества отношений с родителями или бабушками и дедушками. Оно возможно и для тех, кто не знает своих родителей и их семьи, поскольку это еще и согласие с самим собой, со своей собственной судьбой и той жизненной ситуацией, в которой находишься. Она может включать в себя и болезнь, острую или хроническую, которой человек страдает, возможно, всю свою жизнь.
Опыт показывает, что зачастую первый шаг к решению проблемы или выздоровлению - взять на себя свою часть ответственности в этом. По моим наблюдениям, сила, позволяющая сделать этот шаг, связана с готовностью согласиться с родителями и родительской семьей — такими, как они есть. Такое «да» в адрес родителей и семьи — все равно что «да» в адрес жизни, и готовность к нему я рассматриваю как условие для того, чтобы я, как терапевт, взялся за расстановку с этим пациентом. По моему опыту расстановочной работы с больными (прежде всего в клинике), если пациент не готов сказать «да» своей нынешней ситуации, то зачастую он не готов или не в состоянии принять и то, что как разрешающее движение проявляется в расстановке. В таком случае я работаю сначала над его способностью и готовностью сказать это «да».
Иногда я проделываю с ним такое упражнение.
Я ставлю напротив сидящего рядом со мной пациента заместителей для его родителей. Сначала отца, затем слева от него мать. Расстояние между ними и пациентом я выбираю так, чтобы оно было для него вполне выносимым, но все же настолько небольшим, чтобы он не мог уклониться от их взгляда. При необходимости я ставлю за родителями бабушек и дедушек и прабабушек-прадедушек.
Если в образе расставленных предков нет полноты и кого-то не хватает, это можно почувствовать.
Затем я терпеливо жду, пока пациент посмотрит на своих родителей. Если он продолжает сопротивляться, я прошу группу заместителей постепенно подходить все ближе, настолько, насколько пациент, по моему ощущению, еще способен допустить. Рано или поздно, когда он увидит своих предков и действительно посмотрит им в глаза, ему придется признать, что он не может продолжать говорить своей семье «нет» и что у него нет выбора в том, что касается его происхождения. Нередко результатом такой конфронтации становится целительное движение к родителям, а через согласие с семьей и ее историей он приходит и к «да» по отношению к собственной жизни и судьбе. Связь с семьей и предками дает пациенту силы, чтобы посмотреть на тяжелое и лицом к лицу встретиться со своей болезнью.