Штефан Хаузнер спросил меня: «Как ты думаешь, у нас хорошая база для терапевтической работы?»
Мне было ясно, что так ничего не выйдет, и поэтому я ответила: «Нет, это похоже на отношения между ребенком и его отцом или матерью».
Штефан кивнул, подошел к своему заместителю, поблагодарил его и отпустил из роли. Затем он выбрал мужчину и женщину в качестве заместителей моих родителей и ввел их в расстановку. Заместитель моего отца с любовью повернулся к моей заместительнице, а вот заместительница матери выглядела равнодушной и в конце концов отвернулась. Когда я увидела такую реакцию матери, мне стало холодно, и то же самое чувствовала моя заместительница. Она была в отчаянии и плакала. Она сказала: «Мне плохо, мне очень холодно. У меня такое ощущение, что я умираю. Все мои члены онемели». Так она стояла, плакала и дрожала, дрожала и плакала. Потом она еще сказала: «Это слишком, это все слишком». Меня очень задели эти слова, потому что всю мою жизнь я жила с чувством, что это «слишком». В этом месте Штефан решил прервать работу. Он сказал: «На данный момент я хотел бы оставить все, как есть, а завтра мы продолжим».
На следующий день, когда я вместе с другими участниками сидела в кругу, я рассказала, что прошлым вечером плохо себя чувствовала, что мне было очень грустно и что я была до глубины души взволнована.
Штефан ничего не сказал, но сделал нечто такое, что изменило мою жизнь. Он взял заместительницу моей матери, поставил ее передо мной и сказал: «Посмотри на нее, посмотри ей в глаза». В конце концов я это сделала. Ну, а потом все происходило, как будто движимое чем-то, что было больше меня. Я опустилась на колени, забыла всю свою боль, обняла заместительницу моей матери за колени, прижалась к ней головой и закричала: «Мама! Моя дорогая мама! Моя мама, как хорошо быть так близко к тебе и держаться за тебя. Моя дорогая мама, о, моя дорогая мама, я хочу навсегда остаться с тобой, у твоей груди, в тепле твоих рук!»
Но до меня вдруг дошло: «Но... ты не обнимаешь меня, мама! В твоих руках нет нежности, а твои ноги... Боже! Они тверды как камень. А теперь ты отворачиваешься, ты отворачиваешься, как вчера». - «Но ничего. Мне достаточно просто быть рядом с тобой. Позволь мне остаться с тобой. Ты нужна мне, мама! Позволь мне просто остаться здесь, с тобой».
Но ее пальцы, жесткие как когти, с силой, с неприятием хватают и отрывают меня от нее.
«Нееееет!» Единственный, огромный, бесконечный крик. И смерть. У меня было такое чувство, что с ее руками, отрывающими меня от нее, из меня уходит и жизнь. А потом ничего. Ни мыслей, ни чувств. Я осталась лежать на полу. И долго, мне показалось, целую вечность, лежала.
После этих выходных я стала другим человеком. Я поняла, что мои страдания были обусловлены в том числе этой тоской по близости с матерью. Моя мать сделала для меня самое большое — она дала мне жизнь. И теперь моей задачей было ее за это поблагодарить и уважать. И теперь я это могла.
Всех — и в первую очередь меня — удивило то, что в пятницу я пришла, страдая от боли, и едва могла ходить, а в воскресенье ушла домой практически без боли, да, я двигалась чуть ли не бойко. Здесь я хочу еще особо подчеркнуть, что этот эффект сохранился. После той тяжелой работы мне с каждым днем становилось все лучше, так что в результате я смогла ходить вообще без палки и прекрасно провела лето.
В рамках расстановочной работы в клинике для психосоматических больных мне встречались и другие пациенты, страдающие болезнью Зудека. Как подтвердил один работающий там врач, в их семейном анамнезе часто обнаруживается ранняя, обычно сразу после рождения, разлука с родителями.
Расстановочная работа с этими пациентами также включала в себя установление контакта с собственными силами и возможностями, взятие на себя ответственности за самого себя и отказ от позиции жалоб и сетований.
Слепая любовь ребенка к родителям, которая может приводить к болезни, замкнута на самой себе, а не направлена на родителей. Если бы больной ребенок посмотрел им в глаза, он бы не смог по-прежнему держаться за свою болезнь. Ему пришлось бы признать, что родители тоже его любят и не хотят, чтобы их ребенок страдал.
Следующий пример тоже показывает, что в своей любви дети готовы отдать за родителей жизнь.
«За тебя! И за тебя!»
(пациентка с раком груди и метастазами в легких, печени и костях)