Конфликт, который прежде разворачивался между тетей и дедом пациентки, теперь проявляется между дедом и его прежней партнершей. Та испытывает к нему убийственную злость. Пациентка предполагает, что они могли встретиться, когда дед был на войне.
Тем временем заместительница болезни совсем покинула расстановку. Заместительница пациентки продолжает безжизненно лежать на руках у матери. Власть над происходящим по-прежнему остается в руках «партнерши» деда. Такое впечатление, что тут может действовать проклятие.
Чтобы дать место тому, чего может еще не хватать, я прошу одного из участников группы войти в расстановку в качестве «того, что между ними остается открытым» и предоставить себя своим чувствам и импульсам. Он осторожно приближается к партнерше деда и садится у ее ног. Теперь ярость заместительницы превращается в невыразимую боль. Все ее внимание приковано к заместителю, сидящему у ее ног. Она встает на колени, обнимает его и укачивает как ребенка. Заместитель деда остается непоколебимым и через какое-то время отворачивается.
Заместительнице пациентки постепенно становится лучше, но у нее по-прежнему нет сил, чтобы встать.
Меня занимает вопрос, кто из расставленных персонажей может стать для пациентки ресурсом, кто может придать ей сил, чтобы сделать шаг обратно в жизнь. Здесь уже этот человек или его еще надо включить в расстановку? Блуждая по расстановке, мой взгляд останавливается на сестре матери. Она переняла убийственную злость прежней партнерши своего отца, которая довлеет над семьей как проклятие, и вместо нее ему отомстила. По большому счету эта идентификация стоила ей жизни, это должно быть увидено и получить признание.
Поэтому я прошу заместительницу пациентки сказать своей тете: «Теперь я принимаю это (жизнь) и через тебя!»
Когда та слышит слова племянницы, они трогают ее до слез. Она улыбается ей и по собственной инициативе говорит: «Живи, детка, живи!» Заместительница пациентки сияет, и я предлагаю ей подтвердить решение жить: «Да, в честь тебя теперь я буду жить!» Они долго обнимаются, а когда они отрываются друг от друга, заместительница пациентки встает и медленно отходит от расставленных персонажей. Дойдя до круга, в котором сидят участники группы, она разворачивается и смотрит вперед, в будущее. Заместители отца и матери, поддерживая ее, встают за ней.
Заместительница ее тети доброжелательно смотрит им вслед и выглядит счастливой и довольной, потом она встает и становится рядом со своим отцом. Они долго смотрят друг на друга, а потом обнимаются.
Пациентка несколько утомленно, но без напряжения смотрит на конечный образ расстановки и говорит: «Я всегда тосковала по такому миру, теперь я возьму его с собой! Спасибо!»
Абортированный брат или сестра
(пациентка со склонностью к суициду во время беременности)
Ко мне на прием приходит 30-летняя женщина и просит подобрать ей гомеопатическое лечение. Она счастлива в браке, у нее двое детей трех и пяти лет, и сейчас она на четвертом месяце беременности третьим ребенком. Последние четыре недели она страдает депрессией с сильными приступами тревоги и страха, не может спать, и, кроме того, ее все чаще одолевают мысли о самоубийстве.
Я начинаю гомеопатическое лечение и одновременно рекомендую пациентке принять участие в расстановочной группе. Она с радостью принимает это предложение, поскольку мысли о самоубийстве принимают все более конкретные очертания. Мы начинаем расстановку с заместителей для пациентки и ее симптоматики. Поскольку эта конфигурация не дает указаний, которые помогли бы нам продвинуться дальше, я прошу пациентку включить в расстановку заместителей для ее родителей.
С появлением заместительницы матери заместительница симптоматики сразу чувствует к ней притяжение, а существовавшая до этого связь с пациенткой прекращается. Однако заместительница матери отворачивается от симптоматики. Та следует за ней и в конце концов ложится у ее ног как спящий маленький ребенок. Пациентка отвергает все мои намеки, что заместительница симптоматики может напоминать умершего ребенка матери или еще кого-нибудь из ее семьи, обосновывая это тем, что у нее с матерью хорошие, доверительные отношения, и «если бы это было так», то она бы об этом знала. Из этой расстановки пациентка может принять только то, что симптоматика на самом деле относится к ее матери. Склонившись перед ней, она чувствует, что освободилась от какого-то груза, а заместительница матери выказывает готовность позаботиться о симптоматике.