Она странно посмотрела на Марси, словно та была надеждой для мира.
— Ты — то, чего мы ждали. Я трудилась, но всегда знала, что я была самодельным оружием, чтобы помочь нам дотянуть до возвращения Мерлинов. Теперь ты тут, и мы сможем давать отпор, и я не могу описать, как сильно жду этого.
— Ясно, — Марси вдруг ощутила слабость. — Но вы знаете, что я могу еще такой и не оказаться?
— О, ты справишься, — уверенно сказала генерал. — Мы поможем, — она постучала по окну, где двуслойный СЗД сиял в дождливой ночи. — Мы спустимся и сделаем все, чтобы твой дух набрался сил. Плевать, если придется носить тебе Алгонквин в ведрах, первый Мерлин будет нашим. Я сделаю тебя щитом человечества или умру, пытаясь.
В словах было убеждение глубже и старее, чем вовлеченность Марси в это, и она ощутила себя пешкой. Обычно Марси ненавидела бы это, но было сложно злиться на того, кто хотел только защитить людей. Все это вызвало старые мечты о героизме. Марси подавила эти мечты. Герои творили глупости, позволяли другим убить себя. Она была магом, раздвигающим границы магии. Если она собиралась совершить нечто такое опасное, как проникнуть в СЗД, чтобы стать силой, которая могла свергнуть Алгонквин, она извлечет из этого выгоду для себя и Призрака. И она убедится, что контроль будет у нее. Генерал Джексон казалась благородной, но она все еще была военной, а у таких была плохая привычка захватывать власть в ответственный момент. Марси должна быть готова дать отпор, когда нужно. Но сначала ей нужно было вернуть своего кота.
— С этим разберемся позже, — она выглянула в окно, самолет опускался. — Сейчас нам нужно к дому, где я впервые привязала к себе Призрака. Это будет непросто с Громовыми птицами в небе.
— Вообще-то, — сэр Мирон, наконец, присоединился к ним. — Громовая птица — меньшая из наших тревог. Алгонквин выпустила патрули после объявления войны. Громовая птица только следит за небом, ведь там может помочь только дух бурь. Остальная группа Алгонквин хитрее, в чем-то опаснее. Ванн Егерь был ее лучшим бойцом, но безвредных духов нет.
— Так какой план? — спросила Марси. — Громовая птица уже знает, что мы тут, значит, за нами проследят, когда мы уйдем. Если другие так опасны, как вы говорите, нам конец.
— Так было бы, будь с тобой другие, — сэр Мирон провел пальцами по своим кольцам. — Но ты с нами, мисс Новалли, и мы не допустим неудачи.
От других это звучало бы бредом, но это был сэр Мирон Роллинс. Он был знаменит не просто так, и Марси не сомневалась в нем.
— Как скажете, — нервно сказала она, провела потной ладонью по волосам. — Я дам адрес.
Мирон нетерпеливо кивнул, стуча ногой, а Марси нашла клочок бумаги и написала адрес, где была ее первая работа в СЗД, щурясь в угасающем свете. Дождь лился вокруг них от патрулирующей Громовой птицы.
Глава 14
Когда Дэвид закрыл дверь, Джулиус крепко сжимал рукоять Клыка. Отчасти из-за принципа: раненому дракону было не по себе рядом с противником сильнее. Но, в основном, из-за того, что Дэвид был кандидатом Бетезды, и после того, что случилось с их матерью, Джулиус не верил, что Дэвид пришел просто так. Но, хоть Джулиус нервничал, магия Клыка пронеслась по Дэвиду, не застав его даже вздрогнуть, так что он пока не задумывал насилия. Это не отменяло того, что он не мог передумать, но пока что Дэвид был не опасен, и Джулиус решил послушать его.
— Я могу чем-то помочь?
— Нет, — сенатор остановился у изножья кровати. — Веришь или нет, я пришел помочь тебе.
Джулиус ощущал сомнения, но не спешил делать выводы.
— Ладно, — он чуть расслабился, но не убрал руку с меча. — Что такое?
— Это, — сказал Дэвид, бросил на кровать у ноги Джулиуса официального вида свиток. — Я официально отказываюсь от гонки за место в Совете.
Джулиус решил, что ослышался.
— Прости, — он тряхнул перемотанной головой. — Ты мог бы еще раз…
— Все тут, — его старший брат указал на свиток. — Прочти сам.
Джулиус взял свиток, сломал печать и развернул его на кровати. Да, было так, как и сказал Дэвид, он отказывался от роли кандидата на место в Совете, и отказ был написан древним цветистым языком, каким обычно официально сдавались. Но, хоть значение было ясным, Джулиус все еще не понимал.