Она не шутила. Жесты Боба становились все энергичнее, пока они говорили, и медсестры-люди в коридоре стали активно пятиться. Присутствие Боба явно не шло на пользу работе лазарета, и Джулиус улыбнулся Марси и вышел к брату.
* * *
— Что ж, — Боб пошевелил бровями, когда Джулиус закрыл дверь. — Это выглядело многообещающе.
— Что ты тут делаешь? — спросил Джулиус, игнорируя то, как пылало его лицо. — И почему ты так одет?
Каждый раз, когда Джулиус видел Боба, пророк был одет так, словно упал в шкаф и надел то, на что рухнул. Так было и этим утром, но Боб рухнул в роскошный шкаф. Вместо его привычных странных рубашек и джинсов в краске он был в ослепительной комбинации черных брюк от фрака, бирюзового шелкового тренча, жилета из змеиной кожи и бархатной шляпы цвета бургунди с белыми страусовыми перьями. Даже его голубка была с розовой кружевной розочкой, привязанной к макушке головы, как шляпка, и от общего вида Джулиус — который все еще был в черной футболке с длинным рукавом и джинсах, которые ему оставил Боб, когда он сменил облик прошлой ночью — ощущал себя как странный.
— Мне тоже нужно нарядиться?
— Наверное, — сказал Боб, обвил рукой его плечи и повел его по коридору. — Но на это нет времени. Это твое серьезное утро, Джулиус Хороший Дракон! Ты не хочешь опоздать на вступительную встречу нового и первого Совета Хартстрайкеров!
Джулиус скривился.
— Об этом. Я…
— Это шанс, которого мы ждали, — сказал Боб, перебив его, зеленые глаза искрились. — Наконец, будущее открыто. Эстелла, самое большое препятствие, мертва, и даже если ее замена родится завтра, она не овладеет Миром Пророчеств в ближайшие пятьдесят лет, этого хватит, чтобы укрепить мои планы, — он радостно улыбался. — Впервые в моей жизни вся доска моя. Ты знаешь, как это?!
— Нет, — признался Джулиус. — Но разве ты не забегаешь вперед? Еще нужно переживать из-за Черного Размаха.
Боб цокнул языком.
— Во-первых, если ты не видишь иронии, говоря пророку, что он забегает вперед, я официально откажусь от тебя как брата. Во-вторых, я не переживаю из-за Черного Размаха, потому что не могу ничего с ним сделать. Его затеи на другом уровне. Теперь ты знаешь, какой он, и я не должен объяснять, почему.
Джулиус кивнул. Он уже понял, что Черный Размах был Драконом, Видящим Вечность, близнецом Дракона, Видящего Начало, бессмертной концепцией, хранящей будущее всех драконов. Он был и тем, кто, по словам Боба, был в ответе за смерть всех пророков. Джулиусу казалось, что за таким нужно было следить, но Боб уже сменил тему:
— Я разберусь с Черным Размахом в свое время, — он быстро вел брата от лазарета в коридор, где было много народу. Коридор соединял смежное здание, где жили смертные, и главную часть горы Хартстрайкер. — Сейчас мы получили открытое поле, пора думать МАСШТАБНО.
— Прошлая ночь не была масштабной? — спросил Джулиус, едва поспевая за шагами высокого брата.
— Свержение Бетезды и изменение структуры клана Хартстрайкер были просто основой, — заявил пророк. — Как только я заполучил своих драконов на местах, наступит время настоящего шоу.
Джулиус кивнул.
— И какого?
— Хорошая попытка, — Боб погрозил пальцем. — Но ты теперь среди серьезных шишек, малыш. Больше никакой халявы.
— Ладно тебе, — простонал Джулиус, они пересекли мраморное фойе на пути к золотому лифту, который поднимет их к тронному залу Бетезды на вершине горы. — Тебе просто расслабляться. Ты уже знаешь, как все сложится! Но вся эта неуверенность — кошмар для нас. После всего, что мы прошли, ты не можешь довериться мне больше и хотя бы намекнуть?
— Доверие не нужно, когда ты видишь будущее, — сказал Боб, повернулся и посмотрел на младшего брата. — Но если тебе станет лучше, из-за доверия к тебе я не могу сказать, что будет, — он широко улыбнулся. — Ты — лучшее и самое утонченное орудие, с каким я работал. Ты — лом, которым я вскрыл вселенную, Джулиус Хартстрайкер. Если думаешь, что я рискну этим, чтобы ты меньше нервничал, то ты безумнее меня.
— Но ты не сумасшедший, — Джулиус скрестил руки на груди, глядя на пророка. — Ведь так?
Уверенная улыбка Боба не дрогнула, но что-то на его лице обострилось. Не движение, а будто изменение перспективы, которое делало его беспечную улыбку новой и жуткой.
— Во всех пророках есть врожденное безумие, — тихо сказал он. — Невозможно видеть так много, как видим мы, знать, что знаем мы, и не дать этому повлиять на твои взгляды. Со временем перестаешь видеть личностей. Все — лишь проценты и вероятности, ходы на доске, и когда ты всегда играешь на двадцать ходов вперед, ты невольно кажешься безумным для всех, кто все еще заперт в настоящем.