— Я злюсь на тебя, — прошептала я.
Итан вздохнул.
— Я тоже злюсь на тебя.
Я оторвала голову от его груди и взглянула на его лицо.
— И что я тебе сделала?
— Ты постоянно отвлекаешь меня, — объяснил он. — Отвернись, Джетт.
Послушавшись, я перевернулась на другой бок, подальше от него, и закрыла глаза, пока слезы по Олли лились не переставая. Итан собрал мои волосы и откинул их с шеи, прежде чем положить прохладное полотенце на затылок, как он делал каждую ночь.
Но сегодня все было по-другому.
Эта была первая ночь, когда он лег рядом со мной. Я хотела, чтобы рядом со мной был Олли, но присутствие Итана немного смягчило удар. Слезы все еще текли, пока воспоминания терзали меня, вытягивая последние силы. Я зажмурила глаза, и передо мной возникли видения, где мои крики уносились во тьму.
Я была пленницей любви, которую подарил Олли, и будущего, которое он построил для нас. Но в тот день, когда Олли ушел, я разбилась вдребезги. В течение семи месяцев я была вынуждена собирать осколки себя.
И Итан был рядом, помогая мне.
Я никогда не просила его об этом. Но вот он здесь, держит меня, пока я отламываю кусочки, которые он соединил прошлой ночью - повторяющийся кошмар, только наяву.
Итан ничего не знал об Олли. Только то, что он был братом Оскара, которого арестовали за попытку изнасилования и за то, что накачал Бриа наркотиками. В первую ночь, когда я звала Олли во сне, Итан спросил меня, почему я выкрикивала именно это имя. Он не мог понять и никогда не поймет.
Разговоры об Олли причиняли боль, поэтому я избегала ненужных самоистязаний.
Пальцы Итана пробежались по моим рукам, давая моему телу молчаливое разрешение дышать.
— Он ушел, Мия, — уверенно сказал он мне в волосы. Его рука пробралась под мою руку, пересекая грудь, и прижила к нему, словно я была недостаточно близко. — Я останусь, пока ты снова не уснешь.
После того, как день перетек в ночь, прятаться стало невозможно. Олли не было рядом, чтобы помочь мне пройти через это, и я злилась. Олли научил меня, как спасти себя, но на этот раз я тонула, и у меня не было сил плыть против течения боли.
Но Итан поддержал мою голову над водой.
По крайней мере, когда я закрывала глаза, я могла представить, что это Олли.
И я была на грани отчаянья.
Глава Третья
“Ночью мне не дает уснуть
это преследующее воспоминание,
Твой последний вздох,
От которого у меня перехватывает дыхание.”
— Оливер Мастерс
Олли
— Можем мы хотя бы остановиться, чтобы выпить чаю? Я отчаянно нуждаюсь в кофеине, — простонал я, уже зная ответ, но эта чертова поездка длилась вечность. К тому же моим беспокойным ногам требовалась небольшая разминка после трехчасовой поездки из тюрьмы.
Охранник не обратил внимание на мою просьбу, продолжая смотреть в окно маленького фургона. Я не знал его. Он был темнокожим, с блестящей лысиной и худощавым телосложением. Ремни безопасности звякнули о металл, когда я попытался опереться локтями на колени, чтобы унять дергающееся колено. Я застонал и откинул голову на порванную кожу.
— Вы, должно быть, новенький в Долоре? — спросил я, прерывая неловкое молчание. — Не видел Вас раньше. В каком корпусе Вы работаете?
— Нам ехать еще целый час. Давай проведем его в тишине, ради нас обоих, хорошо?
Отвернувшись к окну, я задумался о том, что ждет меня в Долоре. Может тюрьма была не так уж и плоха? Если не считать многочасовых допросов, ко мне относились весьма сносно. Детективам потребовалось пять месяцев, чтобы собрать веские улики против моего брата Оскара. Поначалу я не хотел сотрудничать, но только потому, что был зол ... и, честно говоря, я мало что знал. Мой брат не рассказывал о своих похождениях. Я мог подтвердить лишь то, что знал. Историю моей мамы, имена постояльцев, которые приходили в наш дом, когда я был маленьким, и то, что произошло в Долоре.
После второй недели без лекарств я полностью потерял контроль, эмоции обрушились на меня со всех сторон.
Единственное, о чем я мог думать, была она.
Все, о чем я просил, была она.
Все, чего я хотел и в чем нуждался, была она.
Независимо от того, бодрствовал я или спал, она вторгалась в каждую частичку меня, как бушующий шторм. Чтобы контролировать меня, они связались с Долором и забрали мои медицинские документы. После чего снова посадили меня на таблетки, снижающие агонию, и наконец я стал таким, каким им было нужно. Послушным.
Оскар получил именно то, что заслужил. А я? С меня сняли все обвинения в сексуальных преступлениях. Я никогда не был связан с сетью проституции, поскольку был всего лишь плодом проститутки из той самой сети.
К сожалению, они не смогли снять с меня обвинение в преступлении, за которое я изначально был помещен в Долор. Даже после того, как я объяснил детективам, что я невиновен в преступлении против Брэда Патнера, который находился на аппарате жизнеобеспечения, благодаря моему брату. Тогда мне было семнадцать, но у них до сих пор не было достаточно доказательств, подтверждающих, что это был Оскар.
А у Оскара было ложное алиби. В отличии от меня.
Брэд скончался два месяца назад.
Теперь меня обвиняли в убийстве из-за психического расстройства, а не в нанесении телесных повреждений.
Долор был моим единственным шансом на свободу.
Вернемся к исходной точке, блядь.
Оставался еще один год, и они отправили меня обратно в Долор, чтобы закончить начатое, поскольку я не был замешан ни в каких других преступлениях.
За семь месяцев, проведенных в тюрьме, у меня появился друг. Его звали Трэвис.
Мы обменивались историями наших жизней, как будто их прожили другие люди. Трэвис был хорошим парнем, только связался не с той компанией. История Трэвиса была во многом похожа на историю любого другого отчаявшегося человека, нуждающегося в быстрых деньгах. Он стоял на страже во время ограбления, хотя у него было чистое досье. Парень вырос, как и я, без отца и с дерьмовой матерью. У Трэвиса была надежда, он как-то упомянул, что его ждет девушка. Он спросил меня, есть ли у меня возлюбленная и я сказал ему, что нет. Я не мог заставить себя говорить о ней, не говоря уже о том, чтобы произнести ее имя вслух. Но она всегда оставалась в глубине моего сознания.
Я помнил, что чувствовал к ней, и радовался, что за эти последние семь месяцев лекарство притупило боль, которую я испытывал бы без него. Детоксикация от таблеток вызвала у меня расстройство эмоциональной напряженности, которое усилило эти эмоции и довело меня до полного безумия.
Накануне поездки обратно в Долор я три дня не принимал таблетки, раздумывая над тем, стоит ли снова испытывать эти ощущения безмятежности или попросить доктора Буталу или доктора Конвей отменить их.
Стоит ли бороться с болью?
Мне казалось, что у меня не было выбора.
Мои чувства к ней медленно возрождались из пепла на протяжении последних шести часов.
Каждый час мучительнее предыдущего.
— Приехали, — объявил охранник, когда мы свернули с главной трассы на единственную дорогу, ведущую к воротам Долора. Асфальт под колесами превратился в каменистую поверхность, и я выглянул в окно, чтобы увидеть образ университета под серым небом.
Мое тело отреагировало на приближение к ней, и нервы сдали. Я сделал долгий и неровный вдох. Три дня без таблеток, а мне нужно было принимать их каждые двенадцать часов. Я уже чувствовал, что теряю контроль, и был благодарен наручникам. Руки дрожали, и я сжал их в кулаки, чтобы успокоиться.
Фургон подъехал к передней части кампуса и остановился. Охранник застегнул стяжки, затем снял металлические наручники с моих запястий и лодыжек, и вывел из фургона через двойные двери.
— Оливер Мастерс, — поприветствовал Линч на контрольно-пропускном пункте службы безопасности, — хотел бы я сказать: «Добро пожаловать обратно», но теперь все зависит только от Вас.