— Ты словно под кайфом, — сказал я сквозь смех и покачал головой.
— От жизни, — дополнила она, указывая на меня с пульверизатором в одной руке и моим блокнотом в другой. Несколько человек замедлили шаг, проходя мимо нашей комнаты, украдкой поглядывая, чем мы занимаемся. — Это слишком прекрасно, чтобы лежать в ящике стола, — сказала она, перебирая мои записи. —Типа, это гениально, Олли. — Она посмотрела на меня, и я сел на матрас с широкой улыбкой. — Почему ты так на меня смотришь?
—Я кое-что сделал.
Неопределенно.
Я совершил большое дело, но я сделал все это для нас. Я опубликовал свою работу. Я купил нам дом. Я стал кем-то, благодаря ее постоянному напоминанию о том, что я особенный. Я был кем-то. Ее кем-то. Каждое мгновение с ней пришивало еще одно перышко к моим крыльям, и, покинув Долор, мы улетим вместе.
— Что-нибудь еще, кроме того, что бывшая подружка пометила своим запахом моего жениха?
То, что она назвала меня своим женихом, вызвало улыбку, и застронуло сердце и член. Она слишком хорошо меня знала. «Бывшая» и «подружка» никогда не были связанны с именем Бриа.
— Твоего жениха? — дразняще спросил я, мы оба прекрасно знали, я принадлежу этой девушке, которая смотрела на меня с моей поэзией в руках, но то, как она назвала меня своим женихом, повергло меня в ступор.
— Именно, мой жених, — повторила она как ни в чем не бывало.
Пульверизатор и блокнот выпали у нее из рук, прежде чем она встала и подошла ко мне. Я откинулся назад, оперевшись на локти, и мои глаза прошлись по каждой частичке ее тела, дергаясь, как у дьявола, наблюдавшего за каждым ее шагом.
Если это будет связано с тем, что она окажется на мне, я на ней или мы будем прижаты друг к другу, я, черт возьми, излечусь от этого безумия, плавающего внутри меня.
Мия остановилась между моими коленями. Ее палец лег мне под подбородок, когда она приподняла мою голову, чтобы встретиться со мной взлядом, и мое сердце подпрыгнуло к горлу.
— Я больше не ревную. Сейчас? Я просто злюсь, — прошептала Мия.
— И что ты собираешься с этим делать, любимая?
Мы были так близко, все мои чувства были переполнены Мией, пересиливая запах отбеливателя и инцидент, произошедший несколько часов назад. Мия была повсюду вокруг меня, танцевала по моим венам, щекоча каждый нерв, возбуждая каждый орган. Мой член отчаянно дернулся в предвкушении.
Она опустила руку, и мое сердце остановилось.
— Куда ты пошла?
Когда она закрыла дверь, и мой взгляд остановился на ее маленькой симпатичной попке, а дыхание участилось, когда она стянула с себя толстовку, сшитую специально для нее. Улыбка Мии осветила комнату, окрасив унылость Долора в яркие цвета.
Ее крошечные пальчики коснулись моих штанов, спуская их вниз, я приподнял бедра, чтобы помочь ей. Порыв ветра коснулся моего напряженного члена, умоляющего о ее тепле, но я молчал, так как предвкушение контролировало каждый мой вздох.
— Черт возьми, Мия, — громко простонал я, когда она провела руками по мышцам моего таза. Предварительная сперма уже вытекала из меня, и Мия провела нижней губой по головке члена. — Черт, это будет очень быстро.
— Поговори со мной, Олли, — прохрипела Мия, прежде чем медленно обхватить меня своими влажными губами.
Я хотел сказать ей, что в английском словаре более двухсот тысяч слов. Двести тысяч. Я с легкостью выстраивал слова в блокноте, думая о ней изо дня в день, но ни одно слово не сравнится с тем, как мое имя слетает с ее языка и как оно поглощает меня целиком.
— Олли, — снова прошептала она, и вот так просто она завладела моим существованием и властвовала надо мной.
— Я ... я … Я не могу, — задыхаясь, сказал я, когда ее язык поглаживал чувствительную кожу у основания. Как бы сильно я ни хотел наблюдать за тем, как она заботится обо мне, моя голова откинулась назад, и я закрыл глаза. Мой член коснулся задней стенки ее горла, и внезапно вся кровь прильнула к нему. Мои мышцы напряглись, вены вздулись, и через полсекунды я принял опрометчивое решение.
Мои руки вцепились ее джинсы, и я сорвал их, а затем сдвинул в сторону ее трусики. Я ухватился за заднюю часть ее бедер, приподнял ее невесомое тело и вошел в нее. Теплая, тугая плоть Мии поглотила меня, и я кончил, изливаясь в нее, пока мои трясущиеся руки запутались в ее волосах.
— Прости, — наконец выдохнул я, когда волны разбились, оставив нас с ней на райском пляже. Влажные губы Мии коснулись линии моего подбородка, и мой член снова дернулся внутри нее.
Моя девочка рассмеялась и поцеловала ямочку у меня на щеке.
— Ты извиняешься, как будто сделал что-то плохое.
— То, что твои губы делают со мной, — я провел большим пальцем по ее нижней губе, — поверь, этого достаточно, но ничто, и я имею в виду абсолютно ничто, не сравнится с тем, что я чувствую, когда мы соединены вот так.
Губы Мии приоткрылись, и я погрузился ей в рот, когда мой большой палец скользнул по ее киске, сдвинув подальше промокшие хлопковые трусики. Ее райское место стирало весь ад этого места, и я был уверен, что смогу жить в ее вратах вечно, не нуждаясь больше ни в одной чертовой вещи.
Мия вскрикнула, и я проглотил каждое свидетельство ее удовольсвия.
Она задрожала, но я продолжал.
Она распалась на части в моих объятиях, и я собрал все ее осколки воедино.
Раздетые, безоружные и обнаженные, мы были едины, это единение было прекрасным, и описать его можно было только одним словом.
«Поэтично».
Глава двадцать восьмая
“Возможно, вы пришли сюда, чтобы напомнить нам о существовании ангелов,
В облике человечности или в оттенке благодати и милосердия.
И в течение всего этого краткого мгновения времени,
Каждый из нас воспевал единую и общую истину.”
— Оливер Мастерс
Мия
Наступило 29 февраля. Високосный день, была суббота.
Наступил рассвет, и несмотря на самый холодный день в году, солнечный свет все еще струился в окно, хотя едва согревал мое лицо. Я почувствовала его, он пытался заставить мои глаза открыться, но я поняла, что можно не торопиться и насладиться этим мгновением.
— Ты чувствуешь? — спросил Олли, зарывшись в мои волосы. Теплые руки пытались прогнать холод, поглаживая мою руку, а затем бок.
— Ммм … — промычала я, думая совершенно о другом.
— Солнце взошло, любимая. Ты проспала всю ночь, чтобы проснуться навстречу новому дню. Тот, который мы заслужили, — его губы коснулись моего плеча. — Что ты планируешь делать?
Я перевернулась в его объятиях, мои глаза не слушались солнца, но уступали его голосу. Олли переплел свои ноги с моими, его глаза были по-прежнему закрыты. Ямочка на его щеке стала глубже рядом с его всезнающей ухмылкой. Мне хотелось залезть в его разум и окунуться в то место, которое он придумал для нас. Отодвинувшись от него, я засунула руку под матрас, чтобы достать камеру. Между нами пронесся порыв холодного воздуха, и я сделала снимок, запечатлев его сущность на черно-белом полароиде, в котором было больше эмоций, чем можно было бы передать в цвете. Он был прекрасен во всех оттенках.
Это было 29 февраля. Високосный день.
Олли, Зик и я сидели за нашим столом во время завтрака.
Волосы Зика были более кудрявыми и пышными, чем обычно. Его карие глаза светились с другого конца стола. Редкие и священные моменты, запечатленные в улыбке Зика, могли осветить самую темную ночь. Олли ухмыльнулся ему в ответ, доедая завтрак, и подмигнул. Нас троих окутывал покой.
Еще два месяца, и мы, наконец-то, будем свободны.
Олли сделает то, что не смог сделать Томми, и заберет Зика из этого места.
— «Я хочу послушать, как ты играешь», — обратился ко мне Зик.
— Я сыграю для тебя, — улыбнулась я.
Зик зашел так далеко с тех пор, как я впервые увидела его. Я вспомнила те времена, когда он только смотрел через стол, когда я говорила все, что приходило мне в голову, в основном об Олли и о том, как ему удавалось вывести меня из себя, но это было только потому, что я не могла осознать фейерверк и симфонию, которые возникали внутри меня всякий раз, когда Олли был рядом. Зик был частью каждого этапа нашего путешествия, став безмолвной скалой, скрепляющей две наши души вместе.