— Ого, — вмешалась я.
Глаза Джейка выпучились, прежде чем он наклонился вперед.
— Моего отца воспитывала не безмозглая белая шваль, ясно. У него есть стандарты. Простите меня, если эти стандарты выше вашего понимания.
— Ты вообще себя слышишь? — Лиам держался на расстоянии от Джейка, и его светлые волосы упали ему на лицо. — Знаешь … Мне жаль тебя, Джейк. Правда, жаль. Не страдай по мне, когда будешь стоять в пустыне с SA80 на плече и мочой, стекающей по твоей ноге.
Лиам вскочил, стул заскрежетал по мрамору, и он сорвался с места, отчего тот упал на пол.
Мой взгляд снова скользнул к Джейку, который поджал губы и твердо скрестил руки на груди.
— Он прав, — заявила я.
— Отвали, мешок с дерьмом. Тебя никто не спрашивал, — сказал Джейк, покачивая головой.
Я встала на ноги и опустила голову, так что наши глаза оказались на одном уровне.
— Он явно любит тебя, и я знаю, что ты тоже его любишь. Поступая так, ты выбираешь отца вместо Лиама, но ты должен выбирать любовь. Поезжай с ним. Обещаю, если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. А теперь вытащи свою голову из задницы и иди за ним.
С этими словами я ушла.
Оставалось два часа, и мне надо было увидеться с последним человеком, прежде чем я отправлюсь в офис Линча. С Тайлер и Джудом я попрощалась накануне днем, а с доктором Конвей мы отпраздновали наш последний сеанс на прошлой неделе. Оставшиеся два часа я приберегла для Итана.
Я обыскала весь этаж, каждую комнату, каждый коридор, каждую душевую. Ничего. Я оглядела коридор, и мой взгляд упал на Лиама и Джейка, которые страстно целовались. Судя по всему, Джейк образумился, и мое сердце сжалось в груди. Я поднялась по лестнице на третий этаж, где находились учебные классы, и снова обыскала каждую комнату.
И проходя мимо часов, мои глаза каждый раз проверяли время.
Оставалось полтора часа.
Я толкнула последнюю дверь, когда услышала звуки, доносящиеся из соседней пустующей комнаты. Добравшись до двери, я медленно открыла ее.
— Итан?
Я вошла внутрь и застыла от вида передо мной.
Лайонел, студент, которого я знала лишь мельком, висел под потолком с петлей на шее, его ноги болтались взап-вперед, а под ногами валялся опрокинутый стул.
Я хотела закричать, но страх затянул тугой поводок вокруг моего горла.
Я попыталась бежать, но мои ноги приросли к полу.
Мои глаза жгло. Руки дрожали. И, наконец, обернувшись, я увидела Итана. Его глаза были остекленевшими и красными, в них горел неистовый огонь. Он зажал мой рот рукой и прижал к стене.
— Мне так жаль, Мия, — прошептал он, но я больше не узнавала мужчину. Мои глаза напряглись, метаясь взад-вперед к парню, борющемуся за свою жизнь. — Это не то, что ты думаешь, — пропел Итан мне на ухо, крепче прижимая руку к моему рту, заглушая мои крики, пока парень медленно задыхался прямо у меня на глазах.
Итан прижался ко мне всем своим весом, чтобы удержать меня.
Зрелище было слишком тяжелым, и я зажмурилась, чтобы не видеть всего этого.
Я была в шоке. Я была в ужасе.
Гнев прокатился по мне, и я сорвалась. Мои руки действовали самостоятельно, пока я боролась с Итаном. Я толкнула его, но он был в десять раз сильнее меня. Я закричала, он лишь сжал мои щеки. Я двинула коленом ему в пах, и Итан повалил меня на пол и обхватил мои запястья одной рукой, перенеся весь свой вес на мое тело.
— Прости, — повторил он. — Я не хотел, чтобы ты видела это. Ты никогда не была частью плана.
Я провалилась в черноту.
Олли
Я мерил шагами дорогу возле машины Трэвиса, мои глаза боролись с желанием проверять часы каждые пять секунд. Мои ладони потели, пока я сжимал в руке букет роз. Через сорок восемь часов мы с Мией будем в Испании и поженимся. Я ждал этого дня с тех пор, как впервые почувствовал ее.
Я бы сказал, что увидел ее, но это было бы ложью.
Сначала я почувствовал ее.
Сначала ее душа воззвала ко мне, и только потом я увидел ее.
«Где ты, любимая?».
В машине лежала наша одежда, ее камера, моим стихи, наши фотографии и примерно дюжина бумажных роз, которые мы подарили ей с Зиком.
«Моя Мия Роуз».
Вчера мне домой по почте прислали грин-карту с визой для талантов. Трэвис привез ее с собой. И это первое, что я попросил его показать мне. У меня было разрешение для посещения Штатов. У Мия было двойное гражданство, с помощью Линча.
Я, блядь, сделал это, и все, что мне было нужно, чтобы она вышла через те железные ворота, и мы могли пожениться и вернуться домой.
«Где же ты, любимая?».
— Ты уверен, что сказал в три? — спросил Трэвис. Его тяжелый взгляд никак не облегчил боль, поднимающуюся в моей груди. Не в силах думать, я облокотился на капот его машины и попытался отдышаться. С каждой секундой жжение в груди только усиливалось.
— Она придет. — Я открыл дверцу и положил букет роз на пассажирское сиденье. Часы показывали десять минут четвертого. Воздух все еще был холодным, но на лбу у меня выступил пот. — Она придет.
Эпилог
“После смерти
на свет появилось чудовище.
И при рождении ему дали имя - Карма,
И жаждал этот монстр лишь мести.”
— Оливер Мастерс
Итан
Существует пять стадий горя. Психологи, мать их, выстроили его в пять чертовых стадий. Я уже давно, блядь, прошел стадию отрицания, но так и не смог договориться, застряв в непрерывном цикле гнева.
Гнев, мой самый надежный и верный друг. Я мог положиться на Гнев. Он был рядом, когда я просыпался. Он был рядом, когда я закрывал глаза. Гнев даже сопровождал меня во сне. Ярость стала частью меня, моим монстром, и я кормил это кровавое чудовище каждый забытый богом день.
Шестнадцать месяцев назад
Прошел год с тех пор, как я поднялся по ступеням Долора, но казалось, что только вчера я видел ее лицо.
— Разве ты не шикарно выглядишь в своей новой форме, — сказала Ливи. —Ты не рад яйцу? Я так горжусь тобой.
Она берет меня за руку, как всегда, чтобы привлечь мое внимание, и на ее лице появляется легкая улыбка, когда она смотрит на меня такими же голубыми глазами.
Когда мы были младше, она начала использовать яйцо в качестве подарка на Пасху, но потом это переросло в ежегодный обычай для нас двоих.
Я знаю, Ливи гордится мной, но прямо сейчас я злюсь на нее. Она отправилась в исправительную школу за помощью. Она сказала, что однажды я все пойму. Но все, что я вижу сейчас, когда она восхищенно улыбается мне, то, что она не доверяла мне настолько, чтобы рассказать. Мы должны были быть семьей. Мы должны были быть в этом дерьме вместе.
Самое меньшее, что я мог сделать, это поблагодарить ее, улыбнуться или выразить ей хотя бы каплю признательности, но я ушел, обидевшись на нее.
Целый чертов год.
Если бы только я знал то, что знаю сейчас.
Я ждал Линча за дверью, когда, наконец, дверь со скрипом отворилась, и он поприветствовал меня с протянутой рукой. Мне потребовалась секунда, чтобы утихомирить зверя внутри и пожать ему руку, однако на это ушли все силы. Даже пожимая ему руку, я хотел сломать его запястье за то, что он не выполнил единственное, что пообщал: обеспечить безопасность Ливи.
— Мия очень важна для меня, — сказал он по телефону, когда обратился ко мне за помощью по одному делу. Я не разговаривал с ним со дня смерти Ливи, а он имел наглость звонить мне и требовать что-то. Я должен был послать его нахуй. Ливи тоже была очень важна для меня. Она была на его попечении, он отвечал за нее. Он должен был помочь Ливи. Она была единственной семьей, которая у меня осталась, и вот я, блядь, снова в Долоре, потому он нуждался во мне.