Прошло семь месяцев с тех пор, как я видел Линча в последний раз, и мне показалось, что этот мужчина постарел лет на двадцать. Сшитый на заказ костюм не скрывал усталости в его карих глазах или очевидного стресса, из-за которого линия роста волос стала редеть гораздо быстрее.
— Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы, сэр. Я хочу прожить этот год спокойно, как и Вы, — сказал я, вкладывая смысл в каждое слово. Я не собирался присоединяться к своему брату в тюрьме.
Линч кивнул и провел меня через сканер без звуковых сигналов. Пока я шел по коридорам к офису, я держал голову опущенной, шагая вперед, не в силах заставить себя взглянуть на двери библиотеки - места, куда мы сбегали с ней каждое субботнее утро.
Тем не менее, ее смех эхом отдавался в моей голове, напоминая мне обо всем.
В моей памяти всплыли ее каштановые волосы, которые взмывали в воздухе, пока я гнался за ней.
Против моей воли перед глазами возникла ее душераздирающая улыбка.
— Прошу, сюда, — сказал Линч, спасая меня от моментов моего прошлого.
Кабинет декана не изменился.
Линч поднял палец, снял трубку, пока я садился в кресло напротив него, на противоположной стороне стола. Я вытер холодный пот со лба рукавом рубашки.
— Доктор Бутала, да. … Оливер Мастерс сейчас у меня... да-да... — Линч кивнул и повесил трубку, не попрощавшись. — Твой психиатр сейчас подойдет, пока мы подождем. — Карие глаза Линча на мгновение встретились с моими, прежде чем он отвернулся. Цвет его глаз совпадал с цветом бутылки «Джека», таким же, как у нее, и мое сердце сжалось от очередного напоминания о ней.
Мы с доктором Буталой никогда не сходились во мнениях, но его намерения всегда были добрыми и открытыми.
Он верил в химический дисбаланс в мозге, в то время как она, до сих пор я не произносил ее имени, считала, что это не расстройство, а благословение - чувствовать всем сердцем и душой. Она любила меня таким, каким я был, но она видела только одну сторону меня. Я никогда не позволял ей увидеть другую, темную сторону моего расстройства - сторону зла. Моих демонов.
Бутала постучал, прежде чем Линч пригласил его войти.
— Мистер Мастерс, рад, что Вы вернулись, — сказал он, положив руку мне на плечо. Он был невысоким джентльменом из Индии, обладающим легким акцентом.
Я кивнул ему.
— Рад вернуться.
Бутала сел рядом со мной и положил мое досье себе на колени.
— Прежде всего, я хочу еще раз извиниться за то, что поставил Вас в неподобающее положение из-за Оскара, — сказал Линч мягким и искренним тоном. — Если бы я знал, я бы никогда не допустил этого. Мы можем оставить это в прошлом и начать все сначала?
— Да, сэр.
В его глазах мелькнуло облегчение, но лишь на мгновение.
— Очень хорошо. Тогда с этим покончено, продолжим. Сегодня начинается новый учебный год, и за последнюю неделю у нас уже произошло несколько инцидентов. Хотя Вы не сообщили мне о своем брате, могу ли я рассчитывать, что теперь Вы придете ко мне, если что-то покажется Вам необычным? — Спросил Линч, приподняв бровь. — Все, о чем я прошу с этого момента - открытое общение.
Хотя я понимал каждое сказанное им слово, его голос звучал так, словно моя голова была погружена под водой. Надеясь, что это развеет давление в моих барабанных перепонках, я покачал головой.
— Что произошло?
Взгляд Линча метнулся от Буталы обратно ко мне. Он глубоко вздохнул, подвинул свой стул вперед и облокотился локтями на стол.
— Вы все равно услышите об этом, так что лучше это расскажу я, — он скрестил руки на груди. — Это началось в начале прошлой недели, пока трудно сказать, кто стоит за этими вульгарными выходками. Я знаю, что, возможно, прошу слишком многого, но ты единственный человек, который точно не замешан в этом, поэтому я спрашиваю, можешь ли ты держать глаза и уши в остро?
— Вульгарные выходки? Да что произошло-то?
— В начале прошлой недели в студенческом общежитии нашли изуродованную кошку. А буквально вчера на двери был обнаружен знак мишени, написанный кровью, — сказал Линч с отвращением. — Я не прошу тебя вмешиваться, Оливер. Мне только нужно, чтобы ты сказал мне, если что-нибудь услышишь или увидишь.
Мой желудок сжался.
Я попытался сглотнуть.
— Конечно, сэр.
Мне было трудно сосредоточиться, мое тело отказывалось подчиняться, и я провел рукой по лбу и волосам.
— Хорошо, теперь давайте поговорим о Вашем плане лечения, — сказал он, кивая Бутале.
Доктор открыл мое досье, пока я обдумывал кто мог стоять за розыгрышами и почему здесь так чертовски жарко.
— Когда Вы в последний раз принимали лекарства? — спросил Бутала.
— Уже больше трех дней назад.
— Как Вы себя сейчас чувствуете, Оливер?
— Плохо…
— Повернитесь, позвольте мне Вас осмотреть.
Развернув мой стул, Бутала снял стетоскоп со своей шеи. Он поднес один конец к ушам, а другой засунул под рубашку и приложил к груди. Он был холодным на ощупь, и в комнате воцарилась тишина, пока он смотрел на часы.
— Частота сердечных сокращений ненормально высокая, — он поднял глаза, и наши взгляды встретились, — Зрачки расширены, — он повернулся к Линчу, — У него уже началась абстиненция.
Да, детка.
Ломка. Такое простое слово для обозначения смятения, бушующего внутри, разъедающего, итак, уже мертвые части меня, обнажая остатки сожаления и вины. Пот стекал по моим волосам, словно лед стекает по моей разгоряченной плоти.
— Возьмите это под контроль, я не хочу повторения, как в прошлый раз, — заявил Линч.
Бутала повернулся ко мне лицом.
— Оливер, что Вы чувствуете кроме тошноты? Злость, грусть, счастье?
Мое колено снова дернулось, и я вытянул ногу.
— Ничего. Я ничего не чувствую, только тошноту.
— Мы можем возобновить его лечение сегодня, но учитывая, что дозировка нарушена и он пропустил уже три дня, потребуется несколько дней, чтобы оно подействовало. Вы можете оставить его в одиночной камере, пока лекарства не начнут действовать, но я не рекомендую этого делать. Заключение может отсрочить его выздоровление.
— Тогда что Вы порекомендуете? — спросил Линч Буталу.
Бутала откинулся на спинку стула, изучая меня, как научный проект.
— Устройте его в общежитии и пусть начинает втягиваться в учебу, примерно через неделю или полторы.
— Отлично, — вздохнул Линч. — Оливер, пожалуйста, не заставляйте меня сожалеть об этом. Это было бы не очень хорошим началом года.
Пока охранник сопровождал меня к посту медсестры, я не поднимал головы. Несколько раз, поднимаясь по лестнице, я терял равновесие и быстро пытался восстановить его. Оба моих запястья были скованы стяжками, и это не помогало.
Была середина утра, и, поскольку занятия начались сегодня, все должны были находиться на третьем этаже. Медсестра Ронда не сдержалась и обняла меня.
— Сними с него это, Джерри, этому мальчику здесь не место! — крикнула она охраннику, держа меня на расстоянии вытянутой руки.
— Ронда, ты неравнодушна ко всем, — усмехнулся Джерри и снял стяжки с запястья.
Когда руки были свободны, я потер их.
— О, Олли. Милый, тебе нужно подстричься, — медсестра Ронда покачала головой. — Давай я сделаю это, а потом ты сможешь пойти и принять душ. Я попрошу Джерри забрать твои вещи со склада, пока ты будешь принимать душ, хорошо?
— Да, звучит неплохо, — натянуто улыбнулся я, несмотря на головокружение.
Она придвинула стул, взяла с тележки ножницы и расческу и жестом пригласила меня сесть.
— Ты неважно выглядишь и бледный. — Она приложила тыльную сторону ладони к моему лбу, прежде чем исчезла у меня за спиной.
— У меня абстиненция, — объяснил я, не поднимая головы. — Не слишком коротко, пожалуйста.
Ронда шлепнула меня по затылку.
— Я стригла тебя больше года, молодой человек. Я знаю, что делаю.