— Почти. Скоро рассвет.
— На тебе кровь…
— Не моя, — откинув в сторону кожаную куртку, отозвался собеседник, сделав шаг в ее сторону.
— Кто-то умер?
— Каждую секунду кто-то умирает, Ника, — сняв кобуру, начиная расстегивать ремень за ее спиной, проговорил ей в ответ.
— Минет или сразу…
— Нет, — аккуратно коснувшись ее волос, убирая их на другую сторону, сказал мужчина, вплотную подступая к ней. — Сегодня я займусь с тобой любовью, Ника. Это лучше, чем просто трах, который происходит у нас с тобой, как только тебе нужна доза. В какой-то степени это даже лучше той дряни, которой ты пичкаешь свой организм.
— Любовью?
— Да, принцесса, именно так.
— Разве ты знаешь, что это? — хрипло отозвалась девушка, пискнув, когда его рука с силой сжала ее талию, впечатывая в его тело, обдавая ее теплом и желанием.
— Ты удивишься, узнав сколько я знаю и какие палитры чувств я умею испытывать, — едва касаясь ее кожи, проговорил мужчина, прикрыв глаза, словно она была для него неистовым глотком наслаждения.
— Ты многословен сегодня.
Ника дрогнула от прикосновения его шершавых рук, позволив себе посмотреть на него в зеркало. Он нависал над ней мрачной, каменной глыбой, с множеством рубцовых и гладких шрамов. Его губы смыкались на ее тонкой шее, раз за разом оставляя за собой влажный след. Кожа покрывалась мурашками, и сладкая истома разливалась по всему телу. Жарко. От него было жарко.
— А ты так и не называешь моего имени, — оскалившись, отозвался мужчина, носом зарываясь в растрепанные волосы, упоительно пахнущие медом и молоком.
— Тебя это беспокоит? — хмурясь, прошептала шатенка, наблюдая за ладонями медленно опускающимися на ее бедра.
— Меня мало что беспокоит, — хрипло проговорил мужчина, наматывая волосы девушки на свой кулак, вынуждая прогибаться в пояснице, открываясь для него.
Хрупкое, бледное тело вжалась в мраморную раковину, обжигаясь холодом. Приняло недвусмысленную позу, готовясь к приглушенной наркотиками боли. И разве это называется “любовью”?
Он вошел медленно. Непривычно медленно. Стенки сжались, обхватывая член внутри, и мужчина зашипел. Ника боязливо обернулась, но кулак сжался сильнее, дернул ее голову за импровизированный хвост и заставил смотреть перед собой.
Он не любил видеть страх в ее глазах. Не любил видеть слезы, боль. Он просто хотел. Хотел и брал. Нет, это не называется любовью.
Она была чем-то неземным. Наградой за какие-то заслуги. Скорее всего, перед самим дьяволом, потому что он был его слугой. Она пахла домом. Открыто улыбалась, когда очередная пестрая таблетка проскакивала в ее горло. Она смотрела на него с желанием, когда была пьяна или под кайфом. Ее когда-то солнечные, глубокие глаза, выцветали с каждым днем, становились мрачными, отрешенными. Она все чаще теряла связь с реальностью, и это с ней делал он. Он убивал ее.
Сильные руки сжали ее таз. Проникновения стали частыми и вместе с тем еще более болезненными. Пальцы впились в мягкую, покрасневшую кожу. Мужчина подался вперед, глухо зарычав в ее волосы. Хотелось сжать ее всю. Хотелось оставить на ней свою метку. Хотелось быть в ней. Кусать. Ласкать. Щипать. Наслаждаться. Ему так хотелось ее. И с каждым разом это желание усугублялось. Душило его. Отравляло его кровь. Меняло его. Заставляло испытывать что-то жгучее, опаляющее изнутри, приносящие боль, обиду, злость.
Взгляд зацепился за созвездие родинок на ее пояснице. Член вошел во всю длину, и Ника дрогнула от боли, вскрикнув. Ее тонкие пальцы впились до синевы в мраморную плитку. Она напряглась, сжав его внутри до глухого рыка. Монстр. Животное. Вот кем он был, трахая малолетку. Раз за разом получая неземной кайф от этого.
— Иди ко мне…
Он развернул ее легко, приподнял, насаживая на себя, всматриваясь в расширенные зрачки, которые практически перекрыли цветную радужку. Губы поглотили ее: покусывая, лаская, танцуя с ее языком, глотая ее сбитое дыхание, наслаждаясь ее руками на своем теле.
Она плотно прижималась к нему. Такая маленькая, хрупкая, беззащитная. Он с легкостью мог бы раздавить ее. Задушить прямо здесь и больше не мучаться.
Вот она. Бери! Хватит на нее смотреть. Хватит!
Еще один толчок. За ним незамедлительно второй. Третий. Четвертый. Член трется об упругие стенки. Вены вздулись на руках, на лице. Он страшен. Огромен. Еще немного, и он раздавит ее. Впечатывает в свое тело навсегда.
Пульс зашкаливает. Становится трудно дышать. Жесткие поцелуи покрывают ее кожу. Губы смыкаются вокруг розовеющего соска, немного тянут. Из горла девушки вырывается стон. Бедра сильнее сжимают его торс. Она практически на грани. Шепчет что-то неразборчиво, а его пальцы уже ласкают ее клитор. Сначала она, потом он.
Ника взвизгивает. Глотает воздух, запуская свои пальцы в его волосы, крепко сжимая член внутри себя. Боль отдает по головке и пульсация движется вверх по стволу. В нее нельзя кончать. Доли секунды, взгляд мужчины направлен только на полные губы, из которых вырываются потоком стоны. Девушку трясет, как и его, кончающего ей на бедро.
Расфокусированный взгляд. Легкая ухмылка. Румянец, на всегда бледных щеках. Ника отпускает его слишком быстро. Ударяется затылком о плитку. Слабо, но глухой звук удара, вынуждает мужчину грубо дернуть ее на себя.
Он знает этот взгляд. Она больше не соображает. Глупо улыбается. Нажимает пальцами на выпуклые вены его рук. Начинает заливисто смеяться.
— Догнало, да? Ничего, принцесса, к утру отпустит, как и всегда…
Его взгляд пустой, серьезный. Он моет ее прохладной водой, связав предварительно майкой руки, чтобы не вырывалась. Сейчас уложит ее. Она быстро уснет, а его снова ждет бессонная ночь на одиноком кресле.