- Я хотел кое-что обсудить с тобой, - холодным тоном заявил Керимов.
- И что же? - я никак не отреагировала на поведение Тима.
- Ты мерзко выглядишь, - вместо ответа на мой вопрос презрительно сообщил мне парень, потратив целых пятнадцать секунд на изучение моего лица.
Я лишь вздохнула.
В другой раз слова Тимура могли бы меня задеть. Но сейчас они лишь напомнили мне о том, что случилось несколько дней назад. О том, почему я выгляжу настолько плохо.
- Ты ради этого пришел? Чтоб позлорадствовать? - спросила тихо.
- Ты знаешь, ради чего я здесь, - чуть повышая голос, ответил Тим.
- Нет, - я качнула головой. - Я этого не знаю.
- Хочу прояснить кое-что, Ветрова. - Тимур снисходительно посмотрел на меня сверху-вниз. - О нашем романе уже появились сплетни.
Я поморщилась, когда Тим особенно брезгливо произнес 'роман'.
- И что? Это чья-то дурная шутка. Что тебе понадобилось от меня?
В ответ Керимов удостоил меня еще одним неприятным взглядом. Так смотрят на мерзкое насекомое, неведомо каким образом оказавшееся в любимом супе.
Я нахмурилась, чувствуя себя чайником, медленно закипающим на плите. Еще немного, и мне сорвет крышку.
С Керимовым никогда не было легко общаться, но в последнее время мы все реже спорили и пререкались. Наверное, из-за меня. В марте меня перестало волновать абсолютно все, что было связано с Тимуром. Другие приоритеты, другие ценности. Тим отошел на какой-то сто пятисотый план.
Тогда мне было не до него. Ну, а сейчас... Все прежние ощущения вернулись и будто стали в несколько раз сильней. Похоже, за несколько месяцев нашей 'холодной войны' я успела отвыкнуть от общения с Тимуром. Сейчас презрительные улыбки парня и его слова снова вызывали во мне желание его ударить.
Впившись ногтями в ладони, я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.
- Что тебе нужно, Керимов? Что ты хочешь?
Тимур передернул плечами. Смерил меня еще один взглядом с ног до головы. И вдруг спросил:
- Где твой парень, Ветрова? Где он сейчас?
Мое сердце мгновенно сбилось с ритма. И я инстинктивно отступила от Тима на шаг назад.
Почему он спрашивает меня об этом?!
- Так что? - Керимов вскинул бровь, перехватив мой потрясенный взгляд.
- Это не твое дело, - ответила, справляясь с дрожью.
Керимов, недовольный моим категоричным тоном, резко подался вперед.
- Это мое дело, Ветрова! - возразил, повышая голос. - До тех пор, пока о нас с тобой говорят журналисты. Это мое дело! Поэтому спрашиваю у тебя еще раз. Где? Твой? Парень?
Что?!
А не пойти ли Тимуру лесом?! Кто он такой, чтобы лезть мне в душу?
- Да, мне плевать, что ты считаешь своим делом, а что нет! Моя личная жизнь тебя не касается! Ты...
- Ветрова, - Керимов сделал еще один шаг ко мне на встречу и почти навис надо мной. Я замолчала, - Я не собираюсь с тобой пререкаться. У меня нет времени на это! Просто скажи, где отец этого, б**, ребенка?!
Я...
Воздух выбило из легких. Дыхание перехватило. Я уставилась на Тимура, не в силах ни сдвинуться с места, ни ответить. Глаза почти обожгло слезами.
- И... Из-ви-ни, - через мгновение Тим выдавил из себя три слога, с таким видом будто сплюнул желчь.
Я стиснула зубы, стараясь не расплакаться перед парнем.
- Зачем тебе это надо? - выдавила с трудом. Фальшивое раскаяние Тимура лишь убедило меня в том, что этот разговор для него слишком важен.
Но почему?
Керимов передернул плечами, но не отпустил мой взгляд. Ответил, опять игнорируя мой вопрос.
- Он не собирается появляться в больнице? С цветами, фруктами? Ветрова?!
Вдох, выдох. Еще раз вдох, и спокойный ответ.
- Нет.
Повисла пауза. Тимур прищурился, рассматривая меня из-под ресниц и что-то прикидывая про себя.
- Он же не знает, что ты залетела? Так? - сделав закономерный вывод, Керимов вдруг ухмыльнулся.
Я прикрыла глаза, прежде чем снова ему ответить.
- Что ты хотел? - спросила, не обращая внимания на пристальный взгляд Тимура.
Парень дернул плечами и, недовольный, скривился.
- Я хочу тебя предупредить, Ветрова, по-хорошему предупредить, конечно, - голосом, в котором звенели стальные нотки, вдруг заявил мне Тим. - Если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, позвонить журналистам, например... С желанием дать интервью или продать свою историю подороже... Заявить всем, что я отец твоего ребенка... Или что-то еще в этом роде... Ветрова, я сотру тебя в порошок. Я обещаю, что испорчу тебе жизнь, если ты вдруг вздумаешь открыть свой рот. Ты хорошо меня поняла?
В другой раз я бы испугалась Тима: каждым своим движением, поворотом головы, надменным взглядом Керимов говорил о том, насколько он сильно зол. Из-за меня.
Но изумление, поразившее меня после слов Тимура, было куда сильнее страха.
Мне неожиданно вспомнился наш последний серьезный скандал с Тимуром. Это было прошлой весной, тоже в начале мая. Препод по политологии на одном из занятий намекнул о 'стоимости' его оценок: три тысячи рублей за надпись 'отл' в зачетке. Три тысячи рублей из восьми, которые я получала в месяц, работая помощником менеджера в одной из небольших контор!
Можно было бы промолчать, можно было бы покорно выложить эти деньги. Но я...
Я не могла!
Это был вопрос принципа. И справедливости, в конце концов!
После окончания пары Керимов как староста предложил нам всем 'сдавать бабло'. Одногруппники без возражений вытаскивали купюры из кошельков и отдавали Тиму. Кто-то обещал принести нужную сумму завтра или ближе к концу недели. И никто - совсем никто - не возразил.
Кроме меня, конечно.
Мои слова сорвали стоп-кран Тимура. Я помню почти дословно все, что он говорил в тот день. Помню, как он кривился и с презрением называл меня 'бедной церковной мышью'. Мне не стоило поступать учиться, если я не могла платить. Он так сказал.
Быть может, если б не слова Тимура, я не стала бы лезть в бутылку. Поговорила бы с преподом и смогла бы решить проблему.
Но Керимов...
Каждая его усмешка меня бесила! И я снова и снова пыталась доказать Тимуру, что я права. Так было всегда. Почти с самого начала нашего с ним знакомства - класса с седьмого или восьмого, с того времени, когда началось это дурацкое противостояние.
В этот раз с политологом, масштаб нашей стычки с Тимуром достиг предела. О нашей 'войне' с Керимовым тогда говорил весь курс. И неслучайно.
Пытаясь наказать охочего до денег препода, я обратилась к ректору в надежде, что он поможет. Но не добилась ничего, кроме сочувственного взгляда и совета договориться со студентами со своего потока. По факту все желающие платили сами, претензий не предъявляли и молча соглашались на те условия, что озвучивал преподаватель. Ректор по своей инициативе не мог ничего с ним сделать.
Тупик.
Стоило мне в своей же группе заикнуться о заявлении, как я получила гневный посыл от Керимова и его подружек. Никто из них не собирался ничего писать!
У меня почти опустились руки. Тимур и его фан-клуб довольно скалились и постоянно пытались меня унизить. Не знаю, что было бы на экзамене, если бы не неожиданная помощь параллельной группы. Девчонки, услышавшие о нежелании Тима что-либо предпринимать ('мы платим преподу и точка. А ты как хочешь'), предложили объединиться. И нашего коллективного письма на имя ректора с текстом: 'Такой-то такой-то вымогает деньги' с числом и подписями двенадцати человек хватило, чтобы начать внутреннюю проверку.
Спустя еще неделю препода без шума и лишних разборок попросили уволиться из универа.
Я победила...
А Керимов и вся моя группа единодушно объявили мне бойкот. До конца прошлого учебного года я не общалась ни с кем из них.
- Ты, правда, думаешь, что я на это способна? Что я могу так сделать? - я удивленно поинтересовалась у Керимова, только сейчас разглядев границы его огромной ненависти ко мне.