Оказалось, что от темы антиквариата обсуждение уже давно ушло в сторону нашей общей с Керимовым проблемы. Лешка смотрел на меня с интересом.
— Какая разница? Мы уже оба по уши в этом дерьме. Журналисты роют носом землю. Ты сама говорила, что даже универ уже стоит на ушах. Мерцалова добралась до нашей группы.
— Добралась, конечно! Почему бы ей не добраться, если ты увез Ветрову из города. Это только подстегнуло всеобщий интерес, — многозначительно заметила Осинская.
— Ее мои предки забрали, — уточнил Тимур, лениво потягивая вино из пузатого бокала.
Парень не выглядел раздраженным и взвинченным, в отличие от сидящей будто на иголках Милы. Девушка же явно нервничала. Своими вопросами Осинская определенно хотела добиться от Керимова какого-то признания. В чем? Кто его знает…
Тимур, по своей привычке, ловко избегал острых углов. И «ловиться» в хитро расставленные ловушки Милы не собирался.
— Еще лучше. Теперь и родители в это ввязались. Журналисты от вас не отстанут, Тимур, я это чую. Они не раздуют из этой глупой истории настоящий скандал!
— Милка, а ты не дрейфь. Черный пиар — это тоже пиар, — влез вдруг со своими комментариями опять оживившийся Лешка. — Тимур, может, даже разрешит тебе дать пару интервью для местных журналов. И ты, как верный боевой конь…
— Чтоооо?!
— Не хами, — Тимур предельно холодно оборвал дурацкое хихикание брата. Младший Керимов спрятал улыбку и вновь затих, так и не закончив своей фразы.
— А ты что молчишь? — вдруг обратилась ко мне Осинская. Я, которая всеми силами, старалась сидеть тихо и незаметно, разочарованно вздохнула.
Ну, что ей от меня надо?
— А что ты хочешь от меня услышать, Мила? — с все той же вежливой улыбкой поинтересовалась я у одногруппницы.
— О, да. В кои-то веки нашей задаваке нечего сказать. Между прочим, это и тебя касается.
— Это только меня и касается, — я перестала улыбаться. — И я никого не просила мне помогать. Тимур об этом прекрасно знает.
— Ветрова, только не начинай снова! — предостерегающе предупредил меня Керимов, сверкнув глазами из-под взлохмаченной челки.
Я усмехнулась.
Тимур прав. Все, что хотела, я ему уже сказала и даже несколько раз. А объяснять Осинской что бы то ни было — нет смысла. Так что начинать я ничего не буду.
— А вообще, Ветрова, скажи нам, — Осинская сделала театральную паузу, — раз уж ты все равно с нами в одной лодке, а от кого ты собственно залетела? И где этот безответственный***ак, который теперь не станет папочкой?
Воздух не вышибло из легких только потому, что я никогда не позволяла себе забыть, на какие гадости способна Мила, когда дело касается ее любимого Тимура. Я ждала от нее, конечно же, вовсе не этого вопроса. Но с другой стороны, что еще эта любительница сунуть нос в чужие дела могла у меня спросить?
Несостоявшийся отец моего ребенка — черт, и почему всех волнует именно это?
Я прямо взглянула в зеленые глаза Осинской, собираясь выдержать ее взгляд во что бы то ни стало. Она хотела меня смутить? Пусть обломится!
Подружке Тимура, которая в отличие от меня, до сих пор мечтает о взаимности со стороны Керимова (наивная дура — наше разлюбезное Величество никогда не опуститься до такого уровня), будет полезно встряхнуться.
— Отец ребенка? — я невинно хлопнула ресницами, про себя немного жалея, что не нашла времени, чтобы накрасить глаза. — Это Тимур, — уверенно заявила я, улыбаясь, как примерная девочка.
Претендент на роль отца тут же едва слышно усмехнулся, а Лешка в своей манере заржал в полный голос. И только Осинская скривила губы, невозмутимо вздохнула и удобнее устроилась на плече Тимура, покачивая в руке бокал вина. Мое заявление ее просто позабавило.
— Ветрова, мы все тут в курсе твоей неуемной тяги к Тиму, — сладким голосом заявила первая стерва нашего факультета. — Но давай ты хотя бы мечтать будешь молча? То, что ты приготовленную для журналистов версию отрабатываешь, конечно, занятно. Только вопрос о настоящем папаше задан не из праздного любопытства.
Странно, а мне показалось наоборот. Я нахмурилась.
— Кто он, Ветрова? И почему до сих пор не появился, раз вы заделали бебика? — речь Осинской лилась сладкой патокой, а ее взгляд был таким же невинным, как у меня всего несколько мгновений назад. И только я нервно теребила под столом край своей футболки. Мила с ее вопросами подошла слишком близко к болезненной для меня теме.
Я вздохнула и уже открыла рот, чтобы послать Осинскую куда подальше. Но в этот момент золотой мальчик — Керимов меня опередил.
— Мила, оставь Ветрову в покое, — попросил Тимур.
Ого! И что бы это значило? Какого черта, спрашивается, он вдруг решил вмешаться?
Я удивленно вскинула глаза на парня, стараясь понять, что на уме у Тима. Но Керимов обращался к Миле и смотрел только на нее.
— Это действительно только ее дело, — тон Керимова был категоричен. И в другой раз Милка конечно же, поостереглась бы спорить с Тимом. Но девушка удивила всех своей настойчивостью. Таинственная личность несостоявшегося отца моего ребенка крайне сильно ее волновала.
— Это было бы ее дело, — Осинская с жаром возразила Тимуру, — если бы Ветрова не впутала сюда еще и тебя.
Вот оно!
Опять я для этой безумной компании становлюсь «божественной коровой», «жертвенной овцой» и «козой отпущения». Блин!
Я не смогла сдержаться, фыркнула. Это кто еще кого впутал! Думаю, если бы мне помог не Керимов, а любой другой студент, то проблем было бы однозначно меньше.
— Никто никого не впутывал, — пожал плечами Тимур, словно читая мои мысли и опять радуя меня тем, что хоть на несколько мгновений наши мысли совпали. Жаль, что ненадолго. — Давай просто…
— Тим, подожди, — Осинская была упряма, как никогда. — Ты сам подумай, что будет с твоей сказкой о романе с Ветровой, если объявится ее парень и заявит журналистам, что вся эта история — полный бред?
Черт! Что она вновь придумала?!
Благодушие Тимура и его стремление меня защитить мгновенно пропали. Парень нахмурился и вопросительно уставился на меня. Похоже, перспектива быть пойманным журналистами, его немного пугала. Как легко меняется его мнение обо мне. Благородством тут и не пахнет.
Да уж. Ничего нового.
— Никто не будет общаться с журналистами, — пробормотала я. И стала босыми ступнями искать под столом босоножки.
Пора заканчивать этот разговор.
— Не будет? — Осинская сверкнула глазами и привстала на диване, будто гончая, учуявшая добычу. — Неужели, несостоявшийся папочка даже не догадывался о привалившем ему счастье?
Я поджала губы и еще яростнее начала вытаскивать из-под дивана зацепившиеся за что-то босоножки.
— Вот это да! — Осинская оскалилась в улыбке, и своей неожиданной радостью напомнила мне журналистку.
— Ветрова, ты залетела и не сказала парню о том, что он тебя обрюхатил?
Нет, это уже слишком!
Я вскочила с дивана, едва сдерживаясь, чтобы не заорать на перешедшую все допустимые границы Милу.
— Это не касается ни тебя, ни кого бы то ни было! Еще один вопрос и…
— Ой, Ветрова, ну подумаешь, что я такого спросила, — Осинская строила из себя невинную овечку.
— Ничего, что бы тебя касалось!
— Подумаешь, какие мелочи. Я лишь удивилась, что твой парень не в курсе того, что ты беременна. Тем более срок у тебя такой уже немаленький был.
— Это мое дело! — все так же резко ответила я, не зная, что делать с этой курицей. Жутко хотелось залепить ей пощечину или вылить на эту полоумную стакан красного вина (он как раз стоял под рукой), но…
Черт, мы же не в детском саду?!
Осинская тем временем рассмеялась.
— Расслабься, Ветрова. Мне уж точно все равно, с кем ты спишь.
— По крайней мере, я вообще с кем-то сплю, — пробормотала я почти про себя, намекая на убогую внешность лучшей подруги Тима.