— Да уж, заросли мы хламом, — отвечаю я, взглянув на пианино и груду книг на нем. — Боюсь, что через годик мы просто провалимся в подвал под грузом всего этого.
Морган возвращается в комнату, перемешивая в руках колоду арифметических карт. Он любит раскладывать и перераскладывать карточки. Мы все время покупаем ему новые; в каждое наше посещение супермаркета или книжного он просто сгребает их с полки, разрывает упаковку — и они наши.
— Семь, — решительно объявляет он, взяв одну карточку. Ухватившись за мою руку, указывает ею на подушки старого уютного кресла.
— Хочешь, чтобы я посидел здесь с тобой?
Я усаживаюсь, а он устраивается у меня на коленях, продолжая исследовать карточки с цифрами.
— Морган, — спрашивает она, — что это у тебя? На что ты смотришь?
— Четыре.
— Что это? — она настаивает. — Это карточка?
— Четыре, — снова шепчет он.
Я опускаю взгляд на карточку:
«3 + 1»
Поднимаю глаза, но Дженнифер уже показывает Минди комнату Моргана.
— Ты умница, — шепчу я ему на ухо, взлохмачивая его волосы.
Мне нравится представлять, что в один прекрасный день мы вдвоем сможем освоить разные веселые трюки с человеческим мышлением, — и тогда, словно выдавая острый удар в яростном споре, покажем, что математика не такая уж безукоризненно точная наука:
Пусть х = у.
Тогда х2 = ху.
Следовательно, х2 — у2 = ху — у2.
Тогда (х + у) (х — у) = х (х — у).
Из этого следует: х + у = у.
То есть 2у = у.
Таким образом, 2 = 1.
— Четыр-ре, — повторяет он и убирает карточку в стопку.
Морган лежит на коврике в своей комнате, подняв ноги вверх под прямым углом к туловищу, и рассматривает стикеры с названиями музыкальных инструментов. Мы наблюдаем за происходящим, сидя на его кровати.
— Тебе нравится музыка, Морган?
— Музыка.
Он отлепляет стикер от основы.
— Туба, — добавляет он рассеянно.
— Правильно! — Минди излучает радость. — Это туба. Нравится тебе туба? Она делает бум-бум-бум.
Мы с Дженнифер переглядываемся, Морган тем временем вылетает из комнаты, а Минди спешит за ним. «Бум?» — беззвучно повторяю я. Дженнифер пожимает плечами и закатывает глаза. Требуется несколько минут, чтобы до меня дошло: ах, да, она же тестирует его. Когда мы появляемся в гостиной, Морган скачет вокруг в нетерпении — ожидает, когда же загрузится его компьютер.
— Равнобедренный треугольник! — Морган проносится мимо нас. — Ромб!
Он как раз проходит через геометрический этап. Легко вспрыгивает на диван, карабкается на его валики, со спинки спрыгивает вниз, потом снова на пол и рикошетом — на вращающийся стул. Здесь он начинает раскачиваться, виртуозно сохраняя равновесие.
— Мы думали покрыть весь дом гимнастическими матами, — признаюсь я.
— И часто он так, по мебели лазает? Как в данный момент?
— Ну, как сказать… Вроде бы не особенно. Он повсюду карабкается. Просто любит лазить и прыгать.
— Ва-а-а! — вопит Морган. Вытаскивает из-под пианино подставку для ног и забирается на нее. Тканевая обивка уже порвана от такой его гимнастики; под ней видно старую, выцветшую. Морган ловко спрыгивает со скамеечки: скок!
— А моторных проблем нет никаких? Неловкости, неуклюжести? А эпилепсии?
— Да что вы, нет. Все с ним в порядке.
В порядке… для нас в порядке. Но мы всегда чувствовали себя так, будто наша вполне обычная родительская гордость получала подтверждение и одобрение со стороны всего внешнего мира. Еще малышом, в Сан-Франциско, он был таким хорошеньким, что его выделил из толпы рекламный фотограф, работавший для фирмы «GAP». Были ли мы рады возможности поучаствовать в фоторекламе? Нет, мы сразу отнеслись к этому очень настороженно и уж точно нисколько не были обольщены такой возможностью. Что-то тревожное было в самой идее — сделать нашего ребенка моделью, пусть даже для пижамок с зайчиками… Но в то же время беспокоиться вроде было и не о чем. Дженнифер поехала с ним в студию, но фотосессия все никак не могла начаться. Морган улыбался, следуя собственным побуждениям, — и не улыбался, когда его просили об этом. Ему хотелось потрогать оборудование; сам фотограф при этом его нисколько не интересовал. Морган не растягивал рот в улыбке, не смотрел в объектив «на птичку», не обращал внимания на игрушки и погремушки, которыми изо всех сил трясли перед ним ассистенты. Фотограф и его команда были озадачены.