— Да он все понимает, о чем говорят окружающие, — уверяла Монбоддо хозяйка дома. Любит песни и все время радостно позвякивает своим ярлычком на ошейнике, когда играет музыка. Он даже умеет петь, в странной грубоватой манере. Тут же Дикаря уговорили исполнить популярную песенку в честь приехавшего сеньора:
После того как песня кончилась и список коротких вопросов иссяк, пожилой «Мальчик-дикарь» не вымолвил больше ни слова.
Озадаченный увиденным Монбоддо направлялся домой. Он отъехал от фермы уже на несколько миль, когда внезапно ему в голову пришел последний, так и не заданный вопрос. Он поскакал обратно на ферму, где попросил узнать, «открывалось ли Питеру когда-либо присутствие Высшего Существа?»
— Нет, — ответили ему.
Монбоддо рассуждал о простом существовании Мальчика-дикаря, в котором нет места Богу, во втором томе своей шеститомной работы по естественной философии, затейливо озаглавленной «Античная метафизика». В том же году новый том вышел в свет, и большая часть первой главы была посвящена случаю Питера. Он является, теоретизировал Монбоддо, «живым примером состояния природности… Я думаю, что в таком состоянии должна прожить то или иное время каждая нация в мире». В этом состоянии чистой природности человек немногим отличается от животного, поскольку, продолжал он, человек был животным. Опасно разрывать великую цепь бытия. Но Монбоддо пошел дальше в своих рассуждениях: мало того что человек был животным, но ныне он опустился ниже животных. Монбоддо утверждал, что недавно найденные африканские орангутанги были «звеном в этой последовательности». Он цитировал репортажи путешественников о некоторых из этих обезьян, которые вторгались в человеческие поселения, захватывая женщин, которые потом рожали от них детей. Что, по мнению Монбоддо, неопровержимо доказывало, что орангутанги — это люди, только волосатые и не владеющие речью. Человек просто-напросто отдалился от своих разумных, хоть и бессловесных собратьев-приматов, и Дикий Питер стал для Монбоддо живым тому подтверждением — недостающим звеном.
Хорошего приема книга не получила. Рассуждения казались настолько смехотворными, выходящими за рамки логики и здравого смысла, что были скорее не агрессивно отвергнуты, а осмеяны. Карикатурное впечатление усугублялось настойчивыми заявлениями Монбоддо о наличии хвостатых людей: когда-то у людей были хвосты, да и поныне в некоторых отдаленных землях такие люди остались. «Хвостатые люди существуют, — уверял Монбоддо. — Многие, я знаю, не поверят в это по тем же соображениям, по которым не верят, что орангутанг — это человек».
Карикатуры с изображением хвостатых людей отныне преследовали Монбоддо, а Сэмюэл Джонсон отпустил такое элегантное замечание: «У многих людей бывают какие-то странные представления, но они их скрывают. Если у человека есть хвостик — он будет его прятать; Монбоддо же отстаивает свой хвост не менее рьяно, чем если бы это делала белка». Проблема состояла в том, что теория Монбоддо не могла объяснить, каким образом вид мог со временем эволюционировать. Что еще хуже, автор насытил свою работу байками про русалок, собакоголовых людей, про других фантастических существ, описанных классическими авторами. Почитание греков и римлян привело его к нелепым заблуждениям.
В моменты наибольшей «параноидальности» Монбоддо подозревал, что повитухи втайне отрезают младенцам хвостики, чтобы скрыть истинную близость обезьяны к человеку. А Мальчик-дикарь, уверял он в письме к другу, который также посещал Питера, призван «обогатить идеи о нашем виде знанием более истинным, чем можно почерпнуть из всех современных книг, вместе взятых». Убежденный в своей правоте, Монбоддо умер в 1799 году, а мир остался ждать прихода Дарвина.
Если в Британии Монбоддо был осмеян, то в континентальной Европе он нашел одного последователя, серьезно подошедшего к его работе о Питере и орангутангах. К 1782 году Иоганн Блюменбах, тогда еще тридцатилетний, уже в течение нескольких лет был профессором медицины в Университете Геттингена, бывшей альма-матер Монбоддо. Но если о Монбоддо постепенно забывали, то репутация Блюменбаха с годами росла, и его учебники по физиологии пользовались большой популярностью. Он приезжал в Лондон, и принц-регент настолько впечатлился выдающимся доктором, что предложил Блюменбаху должность семейного королевского врача в Ганновере — должность, которую раньше занимал доктор Эрбатнот. Как и его предшественник, Блюменбах был поражен случаем загадочного Мальчика-дикаря из Гамельна.