Как это понимать?
— Эти баллы являются процентилями, они позволяют сравнить его с другими трехлетними детьми, — терпеливо объясняет нам Минди. — Это не то же самое, что проценты. Процентили означают, что…
Я перестаю слушать, уставившись на цифры.
Да знаю я, что такое процентили. Знаю, что они означают.
Несколько недель результаты тестирования пролежали на обеденном столе. Я даже не заглянул в них снова. Наконец я собрал все бумаги и решил расчистить для них место в старом деревянном шкафу, в ящики которого мы всегда небрежно складировали толстые конверты с фотографиями. Перебираю наши домашние снимки: Морган, одетый в пижаму, стучит в барабаны; Морган в костюме тигра; Морган сидит в своей красной машине; вот он поливает сам себя из зеленого садового шланга; поет что-то, играя на пианино. Вкладываю снимки в зеленый прозрачный фотоальбомчик, который я обычно беру в поездки.
Дженнифер, проходя мимо, останавливается около меня.
— Мне вот эта нравится, та, что наверху, — говорит она и идет дальше, в кухню. На фотографии я щекочу хихикающего от удовольствия Моргана.
— Мне тоже, — я вкладываю ее в альбом. — Не знаю. Надо ли мне уезжать?
Она достает сахар, приступая к выпечке:
— Дорогой, сейчас уже такси приедет.
— Чувствую, не годится сейчас мне отправляться в исследовательскую поездку. Я имею в виду, из-за всего этого.
— Ты же спланировал ее еще несколько месяцев назад. Мы ведь тогда не знали.
— Да.
Она вытирает руки и обнимает меня, перегнувшись через стул.
— Надо ехать. Серьезно. Здесь Марк, в конце концов. Мы справимся. Только неделя.
Я смотрю на мой единственный рюкзачок, ожидающий у двери. Он набит одеждой и моими записями и готов уже к бессонному рейсу из Портланда.
— Знаю, — говорю я наконец. — Ты права.
В дом врывается Морган, вслед за ним входит и Марк.
— Как погуляли?
— Кормили уток в парке, — рассказывает Марк. — А потом он попытался к ним в пруду присоединиться.
— Ого!
Морган забирается ко мне на колени и рассматривает блестящие страницы фотоальбома. Затем ведет мой палец к одной из фотографий.
— Это ты, Морган. Ты здесь разворачиваешь свой подарок на день рождения.
Он ведет мой палец к другому снимку.
— Здесь тоже ты! Морган и папа читают книгу.
Он, как отпущенная пружина, срывается с моих колен и прыгает на стул у компьютера, где на «паузе» остановлена игра. Вернув ее к жизни нажатием мышки, он сосредотачивается на ней. Но вдруг отвлекается — надо сдвинуть стул в одну сторону, потом в другую, потом снова обратно. Я наблюдаю, как он подтаскивает один стул, потом еще один от обеденного стола к своему компьютеру, а для полной гармонии добавляет маленькую подставку для ног. Все это он выстраивает в линию перед компьютером и начинает в восторге прыгать туда-сюда, с одного стула на другой, не прекращая заниматься своей игрой.
С улицы раздается неизбежный сигнал такси. Я обнимаю его и пытаюсь, ухватив за подбородок, повернуть его голову:
— Морган… Морган?
Он пялится в экран.
— Морган. Посмотри на папу, дружок. Морган… Мор-ган?
Взгляд скользит надо мной.
— Ты мой мальчишка. Ты мой маленький мужичок. Я тебя люблю.
Он приваливается ко мне без слов и, удовлетворившись, продолжает играть. Когда я выхожу за дверь, он по-прежнему весь в своем компьютере. Моего ухода он не замечает.
— Билет туда и обратно до Беркхамстеда, пожалуйста.
— Что, простите? — переспрашивает кассирша.
— Туда… — стоп, стоп. Я забыл, где нахожусь. — Билет до Беркхамстеда с возвращением сегодня[18].
— Восемь фунтов десять.
Я достаю деньги, и вместе с кошельком из кармана на свет извлекается множество бумажек, обретенных мною этим утром: билеты на метро, написанный на клочке адрес и время встречи, входной билет в Кенсингтонский дворец, где я проигнорировал советы аудиогида и, обгоняя толпы туристов и пробегая одну барочную комнату за другой, надолго остановился у портрета на лестнице.
— Ваши фунт девяносто, — она протягивает мне билет и монеты. — Следующий поезд в час ноль три.
Пытаюсь уложить все обратно в карманы.
— Спасибо, — я забираю свою «Гардиан» с самолетными конфетками и начинаю протискиваться к поезду по коридору, выложенному белым кафелем. В Викторианские времена станция Юстон была великолепна, с массивной дорической аркой на входе; все это было снесено в 1960-е годы ради современной бетонной конструкции. Прогресс.