Заметим, что сам Готфрид (Годфруа) Бульонский, подобно своему предку, сыну руководителя убийц Дагоберта II Пипину Геристальскому, полководцу Карлу Мартеллу (отцу Пипина Короткого и деду Карла Великого), не стал принимать королевского титула: как и Карл Мартелл, повёл себя, в отличие от других Каролингов, в высшей степени достойно.
Итак, Меровинги и «Приорат Сиона» никак меж собою не связаны. Похоже, что да, никак, и в этом всё дело. Л. Пинкетт и К. Принс далее утверждают: «Историк Джон С. Андерсон пишет: "Годфруа Бульонский имел блестящую родословную. И по матери, и по отцу он был потомком Карла Великого, и это представляется вполне правдоподобным". Другими словами, Годфруа относился к Каролингам, гордился этим, и нет никаких свидетельств, кроме "Секретных досье", что в нем была хоть капля меровингской крови. Генеалогия Лобино замалчивает тот факт, что у Годфруа был брат Евтихий, граф Бульонский (ок. 1058–1125); его имя замещено на карте справа от Годфруа, как будто это был не старший брат, а младший. Понятно, что если (как утверждают позднейшие документы "Секретных досье") Приорат Сиона произвольно тасовал события, чтобы возвести на престол Святого города потомка Меровингов, то логично было бы для этого выбрать именно старшего брата. <…> Но документы свидетельствует также, что 1090 г. Годфруа основал орден Сиона»[319].
Таким образом, вовсе не идея «хранения священной меровингской крови положена в основу деятельности «Ордена Сиона». Но что тогда?
Здесь мы обращаемся к тому, что именуется борьбой символов в истории. Понимать её буквально или именно как борьбу символов — уже вопрос иной.
О важнейшей стороне этой борьбы начал рассказывать еще в XVII в. аббат Монфокон де Виллар (найденный вскоре после публикации своей книги мёртвым на проезжей дороге):
«Эпоха Карла Великого, как вам известно, — писал он, — порождала людей отнюдь не робкого десятка; этим и объясняется, что женщина, побывавшая у сильфов, вошла в доверие к тогдашним знатным дамам, в результате чего множество сильфов, милостью Господней, обрело бессмертие. <…> Тогда же зародились истории о феях, которыми полны легенды эпохи Карла Великого и последующих веков (выделено нами; это как раз те три века, которые прошли между падением Меровингов и созданием Приората. — В.К.) <…> они могли бы дать вам некоторое представление о переустройстве мира, задуманное Мудрецами. Все эти героические рассказы о воинах и влюблённых Нимфах, все эти описания странствий в поисках потерянного рая, все эти картины зачарованных дворцов и заколдованных рощ служат лишь жалкими отражениями той жизни, которую ведут Мудрецы, и того, во что превратится весь мир, когда в нем будет править Мудрость. Его будут населять одни только герои; наименьший из наших детей сравняется в силе с Зороастром, Аполлонием и Мелхиседеком, большинство из них будут столь же совершенны, сколь были бы сыны Адама и Евы, если бы наши прародители избежали грехопадения»[320].
Грехопадением при этом ораторствующий герой — граф де Габалис — называет телесные отношения между Адамом и Еввой[321] — в строгом соответствии с римско-католическим учением (чего Восточная церковь догматически никогда не утверждала!). Но не слышен ли за этими словами голос древнего змия, «человекоубийцы от начала»: «Не смертию умрете. <…> Отверзутся ваши очи и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое» (Быт., 3,4–6)? Итак, обретение бессмертия…
Но мы уже поняли, что «неомеровингское» течение, как называет его Жан Робен, изначально порождено чисто каролингской, а ещё более англо-розенкрейцерской средой и не имеет ничего общего с историософией и эсхатологией Первой Расы, Царской и Православной! Тем более абсурдным выглядит совершенно голословное утверждение Ю. Воробьевского о том, что антихрист произойдет из Меровингов[322] — вопреки общецерковному преданию о происхождении его из колена Данова, к которому — в любом, самом гипотетическом случае! — Меровинги не имеют никакого отношения.
320
Монфокон де Виллар. Граф де Габалис или разговоры о тайных науках. Пер. с фр. Юрия Стефанова. М.:Энигма, 1996, с. 118–119.