Генетическая вражда, о которой говорит Николай Козлов, лежит по ту сторону известной в истории вражды, во-первых, расовой, во-вторых, классовой, но её же в конечном счёте и определяет. Исцеляется она двояко: сотериологически — таинством Тела и Крови Христовых, исторически — Престолом Православных Царей. При этом, как далее указывает Николай Козлов, «сотериологическое значение червленицы (красной нити, митохондрии ДНК — митос, греч. — нить, хондрион — гранула) в роде Спасителя (курсив наш. — В.К.) уясняется из понимания Тела Христова как генотипического змия, вознесённого на крест и умерщвленного Богочеловеком»[362].
В отличие, с одной стороны, от римско-католической установки на виновность змея и Евы и понимание «первородного греха» как физического соития (и, соответственно, установки на безбрачную Церковь, «делающую королей»), и как бы противостоящего ей, с другой стороны, «вавилонского пансексуализма» Лоренса Гарднера, Православие здесь, как и во всём остальном, ориентировано на третий путь: сам по себе змей не является противником рода человеческого; истинный противник, провокатор прародительского греха, приходит в образе змея, не являющегося изначально проклятым. Кроме того, вознесённый змей сам есть образ Спасителя мира. Николай Козлов говорит о «генеалогической загадке русского княжеского дома», заключающейся в преодолении эндогамии[363]. Такая практика существовала и у Меровингов, и у Рюриковичей (в отличие от Европы), и у первых Романовых (знаменитые царские «смотрины невест»), т. е. именно у истинного царского рода, и только после Петра I (который сам в обоих своих браках придерживался старой традиции) вводится принцип так называемой «равнородности», окончательно закреплённый Именным указом Александра I от 1821 г. Принцип «равнородности» привносил в жизнь европейских династий кровосмесительные законы — в противовес освящающей вседоступности царской крови, по сути, доступной всем (именно так надо толковать старинные предания — от сказки о Золушке до «Повести о Петре и Февронии»).
Николай Козлов ссылается на глубокое исследование И.Я. Фроянова и Ю.И. Юдина «Былинная история», в котором они пишут: «В былине Змей выступает и как родоначальник княжеского рода, его продолжатель и как своего рода хранитель его чистоты, беспримесности (он в своем новом потомстве возрождает княжеского предка). При этом важно, что Змей становится не предком вообще, но предком княжеского рода, рода вождя. Связь с ним по женской линии в таком случае особенно желанна»[364]. Природа владетельного рода изначально двойственна, и о борьбе внутри этой двойственности свидетельствует «династическое предание о смерти Олега Вещего, которая наступила, по предсказанию кудесника, от его собственного коня, т. е. от укуса скрывающейся в конском черепе ядовитой змеи: змея от змея»[365]. Принципиальное значение в «историческом переплетении двух змеиных родов в генетической борьбе за мировую власть»[366] имеет в связи с этим фигура Великого князя русского Святослава Хороброго, Рюриковича, победителя Хазарского каганата, история которого сильно и намеренно извращена. Приведём хотя бы такой никем не объяснённый и даже не прокомментированный факт: по свидетельству Рагузского архимандрита Мавро Орбини, автора уникального в своем роде исследования по славянской истории, этот князь, с которого берёт свое начало Русский каганат в Киеве, был не язычником, как это принято считать, а христианином[367].
366
Козлов Н. Священная загадка. Опричный листок № 43, с. 3. Русь Данов. Опричный листок № 44, с. 4.