— Да пофиг, — отмахнулся я, с щенячьим восторгом пялясь на открывшуюся взору красоту.
Почти не пострадавший во время ночного нападения на поместье де’Бинэ парк, в итоге, произвел на меня даже большее впечатление, чем огромный особняк в его центре.
Ухоженный умелыми руками садовников, этот с большой буквы Парк являл собой настоящее произведение искусства, из сотен (если не тысяч) ярко-зеленых кустов непонятной «породы», мастерской стрижкой превращенных в живые скульптуры. Каждое из таких чудесных творений, до поры укрытое от рассеянного взгляда гуляющего по парку счастливчика бессчетным количеством ухоженных деревьев и клумб с цветами мириада оттенков радуги, выстреливало неожиданно сбоку от дорожки, поражая буйством фантазии средневекового ландшафтного дизайнера.
Кроме статуй-кустов, рассеченное стрелами земляных дорожек парковое великолепие дополнительно украшалось увитыми плющом и диким виноградом ажурными лавочками и тенистыми беседками, которых по огромному парку было разбросано просто несметное количество. Ну и вишенкой на торте в парковом ансамбле выступили, разумеется, сказочной красоты многокаскадные мраморные фонтаны, с золочеными статуями юных прелестниц в нижних чашах, под пенящимися струями воды бесстыдно сверкающих эротическими изгибами подтянутых тел. Всего таких фонтанов на перекрестках земляных дорожек я насчитал аж пять штук — один другого краше. Но, при этом, пройти до ужина я успел (двигаясь, к слову, достаточно быстрым шагом по ровным, как стол, дорожкам) от силы десятую часть парковых красот.
Впечатленный открывающимися буквально на каждом шагу красотами, удаляясь все дальше по земляным дорожкам, я и думать забыл об ужине. Однако привычный к красотам родного парка Каспер бдительности не растерял, и, сообразив как-то по положению заходящего солнца о приближении времени ужина, своевременно предложил мне глянуть на карманные часы. Нащупав на поясе массивную золотую луковицу, я удостоверился, что до времени «У» остаются считанные минуты, и, понукаемый требовательно заурчавшим животом, был вынужден, развернувшись, быстрым шагом мчаться обратно к дому…
По возвращении, у крыльца опустевшего за время достаточно продолжительной прогулки особняка меня ждал сюрприз, в виде лихо разворачивающейся на земляной площадке роскошной золоченной кареты, влекомой четверкой блестящих от пота гнедых рысаков.
Этого еще здесь нам до полного счастья только не хватало! — крайне раздраженно среагировал на явно знакомое транспортное средство Каспер.
— Может просветишь? — хмыкнул я на ходу под нос.
Дядька на ужин прикатил. Граф Шарль де’Казье, будь он не ладен! Ближайший родственник, считай, теперь наш по материнской линии, — проинформировал Каспер.
Пока он вещал, я почти добежал уже быстрым шагом до крыльца. И едва нос в нос не столкнулся с седовласым и седоусым дедком, в расшитом жемчугом серебристом камзоле, которому, аккурат при моем приближении, помог выбраться из остановившейся кареты спрыгнувший с запяток рослый лакей.
— Ох, мой бедный мальчик! — заголосил вдруг на всю округу незваный гость и тут же, не давая опомниться, заграбастал меня в ни разу не старческие объятья. — Знаю! Я все знаю!.. Какая трагическая, роковая случайность! Я ТАК сочувствую твоему горю, Сача! Нет, нашему общему, обоюдному горю! Ох-ох, мой несчастный, несчастный племянник!
Цену себе набивает, стервятник старый! — буквально по-змеиному зашипел в параллель с завываниями деда не жалующий родственника Каспер. — А на самом деле единственное, о чем фигляр этот горюет — это, что злодеи ночью не перебили всех де’Бинэ. Тогда б стервятнику, как ближайшему родственнику, все наши владения по закону достались… Да не молчи ты. Отвечай ему: дескать, рад приветствовать дорогого дядюшку. Что тронут его заботой и вниманием. И так же убит горем. И, разумеется, ценишь его сочувствие. Ну, и на ужин нахлебника этого не забудь в конце обязательно позвать.
Офигевая мысленно от лицемерия юного маркиза, я стал максимально корректно озвучивать отстранившемуся наконец родственнику наметанный Каспером текст приветствия.
Глава 15
Мое неожиданное возвращение из средневековья в современный Париж вышло фееричным.
— О, милый, как хорошо! Продолжай! Да! Да! Пожалуйста, только не останавливайся!.. — стенала подо мной, вцепившись длинными ногтями в спину, охренительно страстная девчонка.
Сууукааа!.. — завопил под черепушкой в унисон любовнице Каспер.
— Из… ви… ни… э… то… слу… чай… но… так… вы… шло… — запыхтел я в такт совершаемым фрикциям, оперативно подстраиваясь под набранный соседом высокий темп.
Обращался, разумеется, к обездоленному вновь Касперу, тело которого, верхом на распаленной красотке, я в очередной раз вопиющим образом узурпировал. Причем, на сей раз, эта оказия приключилась с беднягой не под занавес продолжительного сексуального марафона, а походу аж на самом старте полового акта.
— Все прекрасно, Сача! — горячо зашептала мне в ухо любовница, принявшая оправдания на свой счет. — Ты мой краш! Мне нравится, когда ты такой грубый и неистовый! Как тигр! О-о, даааа!..
Фига се! Она че уже так быстро кончила? Вот это темперамент!
Сука! Я тебя ненавижу! Катись обратно в свой гребаный ад, подлая скотина!.. – косвенно подтвердил мои выводы очередной порцией проклятий уже практически рыдающий от зависти Каспер.
Благоразумно воздержавшись от повторных комментариев, я сосредоточился на деле. И, пыхтя, как паровоз, над трясущейся в экстазе партнершей, стал анализировать сложившуюся не штатную, мягко выражаясь, ситуацию.
Прикол заключался в том, что на сей раз я вернулся из тела средневекового маркиза в его современного потомка без посредничества алкоголя. Ну или меня коварным образом траванули. Потому как за ужином с дядюшкой де’Казье я сознательно отказался от употребления вина, чтобы узнать в приватной беседе хитрожопого родственничка поближе, и во избежание, соответственно, неожиданного перемещения сознания в разгар нашего разговора.
Короче, я дал четкие указания прислуживающему нам за столом слуге наливать мне в кубок исключительно брусничный морс. И часто чокаясь с беспечно хлебающим красное бургундское графом я, как и планировал, за ужином ничуть не пьянел. Старикан же, кстати, показал себя во время нашей непринужденной пирушки вполне компанейским, ни разу не душным, сотрапезником. Дядя охотно помянул со мной всех почивших близких родственников: отца, мать, сестру, искренне посокрушался об их жестокой гибели и, расхрабрившись от вина, в какой-то момент даже рванул на груди камзол, подбивая собирать людей, и отправляться мстить ближайшему соседу-гугеноту. Насилу утихомирил вояку-старикана.
Уж не знаю за что на старого графа так взъелся тамошний Каспер (приватно перетереть за эту тему с соседом мне не предоставилось больше в этот вечер возможности), но на меня за ужином старик де’Казье произвел самое благоприятное впечатление. Правда под конец нашего застолья вкус морса, очередную порцию которого я выпил буквально за минуту до перемещения сознания, показался мне слегка горьковатым. Но это, скорее всего почудилось на фоне заедки его умопомрачительно вкусными свежими эклерами. В рецептуре нежнейшего крема которых вроде бы присутствует некоторая доля коньяка. А поскольку схомячил я этих пирожных аж четыре штуки к ряду, то вполне возможно…
Млять! Да кого я выгораживаю! Какие, в жопу, эклеры! Ежу понятно, что морс в последнем кубке загорчил неспроста. Траванул меня козлина седоусая — вот стопудово ушлый старикан сыпанул какую-то хрень незаметно мне в кубок с морсом. У дядьки все пальцы в перстнях были, как у Киркорова. А яд из-под брюлика в соседский стакан закинуть в те времена это была прям рабочая такая схема… Однако на все сто уверенным в отравлении, конечно, я быть не могу.
В общем, по факту вышло так: я только-только нацелился смачно откусить от пятого, поднятого с блюда, эклера и… Бац! Перед глазами вдруг поплыли очертания шикарно сервированного стола и свежеотремонтированных стен малой столовой. На секунду окружающее пространство сгинуло в непроглядном сером сумраке перемещения. И вот я уже скачу верхом на призывно стонущей подо мной красотке.