— Ну ты и урод, дядя, — не сдержавшись, выдал я ему прямо в наглое лицо.
— Но-но, племянничек. По шее давно не огребал, — дернулся было ко мне оскорбленный здоровяк. Но от размашистого резкого движения полетело на пол плохо зафиксированное на теле полотенце. И дабы не сверкать на людях открывшейся внезапно свистулькой (кстати, далеко не такой увесистой, как все остальное), вместо показательной выволочки мне, полностью оголившийся «мачо» вынужден был позорно сбежать обратно в ванную.
— И че ты только в этом орангутанге нашла? — совершенно искренне полюбопытствовал я у Кати.
— Сача, пожалуйста, только не начинай!.. — всплеснула руками слабая на передок подруга.
Да как так-то! Она же клялась, что больше с Францем ни-ни!.. — продолжал клясть судьбу-злодейку зациклившийся на своем горе рогоносец.
— Оно, конечно, весело тут у вас, ребят, — напомнил о себе опущенный на табуретку и временно всеми позабытый бедняга Люсьен. — Но подо мной уже, вон, сколько кровищи накапало. И если вы немедленно что-то с этим не сделаете, боюсь, я ща прям тут у вас кони двину.
После этого отрезвляющего «душа» мы с Кати встрепенулись и продолжили совместное лечение бедолаги.
Глава 19
Я наслаждался тугими струями теплого душа, барабанящими по спине и плечам, и невольно внимал очередным психам страдальца Каспера:
…Это не нам, а шкуре этой нужно было мыться идти! — верещал заезженной пластинкой сосед. — От нашего тела лишь слегонца помойкой пованивает. А от этой подстилки за милю Францем смердит. Фу, какая мерзость!..
Многочисленные укусы и царапины Люсьена, до приезда скорой, мы с Кати успели лишь худо-бедно обработать перекисью. Перевязывать же бедолагу принялась уже прибывшая на вызов бригада медиков. Далее, за считанные минуты превратив болезного в мумию, ухающую и стенающую из-за тугих повязок, Люсьена опустили на раскладные носилки и потащили в припаркованную у подъезда машину с мигалкой. Сочтя нас близкими пострадавшего (несмотря на горячие протесты Кати), медики вписали в протокол наши данные и оставили нам на руки копию с адресом больницы, куда они отвезут Люсьена.
Под шумок, пока мы общались с бригадой скорой, хитрец Франц тихонечко оделся и незаметно слинял из квартиры. Гребаный провокатор даже не попрощался, не говоря уж о том, чтоб извиниться. Раззадорил Каспера, и в кусты. А мне, вот, теперь это дерьмище расхлебывай.
…А ведь она мне клялась, что с ним давно все в прошлом! И я этой шкуре продажной поверил! Да как так-то!..
— Бро, ну хорош, — попытался я остановить этот до взблева опостыливший балаган. И нарвался, ожидаемо, тут же на яростный протест обиженки:
Что? По-твоему, я не прав? Любимая женщина в нашей с ней спальне переспала с моим дядей, и я должен сделать вид: будто на самом деле нифига не было! Так что ли по-твоему?.. Сука! Да я придушу эту шкуру нахрен!
— Ну, во-первых, рулю телом пока что я, так что пустыми угрозами не бросайся. А, во-вторых, Кати же призналась, что с Францем сегодня у них вышло случайно. И они до этого много лет не занимались сексом. По-моему, девушка была вполне искренна. Я, лично, ей поверил.
Шкура лживая слезу пустила — ты и повелся! — фыркнул Каспер в ответ. — А я, вот, нифига теперь в ней не уверен! Может, они каждый вечер тут у нас сношаются, как кролики, пока я там на гребаном фитнесе, как олень рогатый, впахиваю!
— Но, согласись, у тебя тоже имеется бурный роман на стороне? Ты ж с Поли в горизонтальной плоскости точно так же резвишься, за спиной у Кати, безо всякого стеснения.
И че?.. При чем здесь, вообще, Поли⁈ К тому же, технически кувыркался с ней сегодня ты, а не я. И выходит, что я сегодня Кати не изменил! А эта шкура продажная!..
Млять, да кому я пытаюсь чего-то доказать! — мысленно возопил, ударяя мокрой ладонью по лицу.
Взгляд сам собой зацепился за сбитые костяшки, свежие ссадины на которых всего за несколько часов уже практически заросли… Однако, какая эффективная целебная мазилка у Кати — прям, живительный бальзам какой-то.
…Выставила меня жалким рогоносцем! Да еще дядька — скотина! Ты видел, как он презрительно зыркнул на нас? Словно на ничтожное насекомое!..
— Бро, хорош сопли жевать, давай по делу, — перебил я «разбитое сердце». — Эта мазика, которой Кати сегодня…
Шкура. Называй ее просто: эта шкура, — уточнил обиженный придурок.
— Хрен с тобой. Эта твоя шкура…
Не моя, а просто: эта шкура!
— Да ты задрал, чудила озабоченный! — вспылил я. — Говорю ж: важный вопрос у меня! По делу!
Ладно-ладно, понял, не кипятись.
— Короче, мазилка которой ОНА сегодня смазала: следы старых ран на плече и бедре, синюшную борозду на шее и свежие ссадины на костяшках, откуда у НЕЕ в шкафчике эта реально эффективная лечилка появилась?
А вот нифига не угадаешь, — хмыкнул Каспер.
— А если угадаю, перестанешь мудака включать и будешь четко, без выкрутасов, отвечать на мои последующие вопросы?
Договор!
— Сдается мне, что рецепт этой мазилки Кати подкинул дядька Франц.
Твою мать! Ты че, до кучи, еще и мысли мои читать можешь⁈ — запаниковал Каспер.
— Не ссы, бро, не умею я в потаенные думки твои проникать, — фыркнул я, выключая душ.
Выбирался из душевой кабинки на мягкий резиновый коврик, пустил для маскировки воду в раковине и, вытираясь полотенцем, продолжил:
— А про Франца догадался, разглядев только что на его теле, руках и ногах множество шрамов. Резанных и колотых. Вот точь-в-точь, как у нас на плече и бедре. Только не свежих, а старых, давно и благополучно зарубцевавшихся. Вот я и смекнул: что дядя, определенно, умеет лечить ранения, схожие с нашими. Потому и предположил, что мазилку целебную для тебя Кати подбросил, скорее всего, он.
Звучит, вроде, логично, — проворчал оправившийся от шока Каспер.
— Потому что я с тобой, бро, предельно честен всегда. А ты, к сожалению, до сих пор относишься ко мне с опаской.
Ага, в твое бы тело чужака подбросили, я б посмотрел: как с ним стал бы искренне уживаться, — забурчал сосед.
— Хорош бухтеть. Ты обещал быстрые и четкие ответы на мои вопросы.
Лады, спрашивай.
— Когда у дяди начали появляться эти шрамы на теле?
Да откуда ж мне это знать? — фыркнул Каспер. — Я че — его исповедник?
— Хорошо, тогда такой вопрос: а дядя, он по профессии кто? Может, бывший военный? Или полицейский? Или спасателем ему доводилось поработать какое-то время? А может…
Я понял: куда ты клонишь, — перебил Каспер. — Но нет. Его работа никогда не была напрямую связана с риском для жизни. И я понятия не имею, откуда у него на теле взялось такое обилие старых шрамов. Насколько мне известно (сперва со слов матери, а позже, когда подрос, благодаря собственным наблюдениям), дядя Франц всегда был и, вероятно, будет до конца своих дней — весьма успешным финансистом. В семнадцать лет дяде повезло отыскать клад со старинными золотыми монетами, и он в одночасье сделался богачом. Это знаменательное событие и решило, по сути, его дальнейшую судьбу. Все следующие годы жизни Франц посвятил развитию и преумножению своего и без того немалого капитала. Не знаю, быть может, ради приумножения своих денег, он и отправлялся в какие-то рисковые предприятия. Но мне об этом ничего не известно.
— Значит, в семнадцать лет дядя Франц сказочно разбогател? — ухмыльнулся я в зеркало нашему отражению. — А сколько сейчас дядюшке не подскажешь?
Через полтора месяца тридцать шесть исполнится, — откликнулся удивленный неожиданным поворотом Каспер.
— Ишь ты, а пока что ему, выходит, тридцать пять. То бишь семнадцать плюс восемнадцать…
К чему ты это, вообще?
— Последний вопрос. Просвети-ка меня недалекого, бро: а до скольки лет прожил маркиз де’Бинэ — дуэлянт и повеса, которого ты играешь в сериале?