— Да что я такого сказал-то? — удивился Жан-Поль.
— Дружище, ты тут не причем. Просто у меня только что возникли срочные, неотложные дела. Я позже перезвоню и договорим, хорошо. Ну все, целую, пока, — скороговоркой выдал в ответ Франц и сбросил звонок.
Не глядя, швырнув замолчавшую трубку на столешницу, Франц с треском сорвал с левой руки окровавленный рукав (набежавшую с которого дорожку из багровых капель на полу он только что случайно заметил) и, с обреченностью, уставился на левое предплечье с открывшимся во время телефонного разговора длинным, глубоким и обильно кровоточащим порезом.
— Все равно, ублюдок, ты не получишь от меня ни сантима. И сдохнешь в тюряге, — зло прошипел в пустоту мужчина с окровавленной рукой. И, очнувшись от столбняка, развил тут же бурную деятельность.
Сперва, вернувшись за стол, вытащил из нижнего ящика аптечку с медикаментами. Далее умелыми действиями скоренько остановил кровь, обработал рубец живительной мазью из стеклянной баночки, залепил рану пластырем и наложил сверху повязку из эластичного бинта.
Разобравшись с рукой, Франц через голову полностью содрал с себя испорченную рубашку и, швырнув ее на пол, стал ногами затирать этим куском некогда белоснежной ткани накапанную кровавую дорожку. Параллельно одевая и застегивая на оголенный торс новую ослепительно белую сорочку, добытую из встроенного в стене одежного шкафа…
Через пару минуту в приемной за стенкой раздалась пронзительная трель селекторного звонка.
— Да, месье Бинэ, — откликнулась девушка с кукольным личиком и модельной внешностью, надавив изящным пальчиком, с огромным накладным ногтем, на клавишу соединения с шефом.
— Мари! Срочно организуй мне через полчаса встречу с нотариусом! И вызови мою машину к крыльцу! — сухо и по-деловому распорядился Франц Бинэ, окончательно оправившийся от очередного удара злодейки судьбы.
Глава 40
Массивная дверь камеры еще лязгала за спиной замками, а неизбежное знакомство с собратьями по несчастью уже началось.
— О! Новичок пожаловал! — оторвавшись от книги первым осклабился в мою сторону очкарик субтильной наружности, вместо нормальной одежды почему-то закутанный в коричневую простыню.
— Вечер в хату, уважаемые, — откликнулся я вежливо с порога, обращаясь разом ко всей пятерке скопившихся в КПЗ арестантов.
— Че?.. — озадаченно уставился на меня сидящий на ближайшей к выходу шконке долговязый дрищ, с хипстерской козлиной бородкой, в широченных майке и шортах, болтающихся на нем, как на вешалке.
Что за бред ты несешь? — поддержал «хипстера» Каспер. — Какой вечер — полдень на дворе⁈
— Так надо, блин! — шикнул я под нос. — Здесь так принято!
Чушь какая! — возмутился Каспер.
— Че-че?.. — напомнил о себе козлобородый.
Однако, игноря тупящего «хипстера», я прошел мимо и обратился к компании сидельцев, показавшихся с порога самыми адекватными. Эта троица игроков в домино азартно стучала костяшками за длинным узким столом.
— Старший кто тут у вас, уважаемые?
Однако все трое смуглокожих, черноусых игроков, в разноцветных майках с одинаковыми темными пятнами подмышечного пота, продолжили долбить по столешнице костяшками, даже не обернувшись на мой голос.
— Какой смешной парнишка, — усмехнулся, меж тем, очкарик в простыне, откладывая в сторону книгу. — Лео, он мне как будто кого-то напоминает.
— Ага, того русского футбольного болельщика, что ночевал с нами тут пару дней назад, — откликнулся «хипстер». — Тот тоже поначалу такую же чушь нес.
— Да, да, Мишааа, кажется, его звали, — закивал очкарик, забавно озвучивая русское имя с ударением на последний слог.
— Выходит, этот тоже? — хмыкнул козлобородый Лео.
— Однако, у него безупречный парижский акцент, — засомневался очкарик. — А Машааа, помнишь, как ужасно коверкал слова?
Ты че русский? — наехал на меня в параллель Каспер.
— Эй, алё! — торопясь соскочить со скользкой темы, я врезал кулаком по столу, наконец привлекая к себе внимание троицы доминошников. — Я, вообще-то, вежливо вас спросил. Че, трудно было нормально ответить?
Но троица смуглокожих усачей, размахивая в мою сторону рядами костяшек в ладонях, вдруг наперебой закудахтала какую-то непонятную тарабарщину.
— Че-че?.. — настал мой черед делать озадаченное лицо.
— Слышь, парень, это бесполезно, — неожиданно пришел мне на помощь «хипстер» Лео. — Они то ли индийцы, то ли пакистанцы, и по-нашему нихрена не понимают.
— Тебя как зовут-то, парень? — подхватил за приятелем безымянный очкарик.
— Сача, — представился я, отступив от стола.
— А я — Ален, — кивнул очкарик.
— Лео, — назвался из своего угла «хипстер» и тут же поинтересовался: — Ты часом не русский, Сача?
— Чистокровный француз хрен знает в каком поколении, — гордо вскинул я нос.
Ага, как же… — заворчал было Каспер. Но тут же угомонился, смекнув, видимо, что, находясь в его теле, я действительно формально являюсь стопроцентным лягушатником.
— А че тогда в начале это было? — фыркнул Ален.
— Просто развлекался, — пожал я плечами. — Услышал забавные фразы в каком-то кино. Они как-то сами собой запомнились. И, вот, решил приколоться.
— Веселый, выходит, ты парень, Сача, — подмигнул мне Лео. — Это здорово. Наш человек!
— Да ты не стой столбом — в ногах правды нет. Присаживайся, — предложил Ален.
— А куда тут?..
— Выбирай любую из восьми свободных коек, — поняв меня с полуслова, широким жестом обвел рукой помещение Ален. — А на этих троих внимания вообще не обращай. Они коек себе еще не занимали. Их, как утром сюда доставили, они сразу за стол уселись, и до сих пор, вон, костяшками гремят. Игроманы, блин.
Я не стал затягивать с выбором и практически сразу же занял койку, находящуюся на примерно равном отдалении от новых приятелей Алена и Лео.
— Кстати, если хочешь, можешь раздеться и сдать всю свою одежду в стирку, как это сделал я, — продолжил наставлять меня Ален. — Благо, как раз с минуты на минуту нам обед принесут. Тот же конвойный и заберет у тебя грязное белье. А с ужином принесет уже чистое. Пока же будешь ждать, можешь спокойно закутаться в простыню.
— Чистюля, блин, — беззлобно фыркнул Лео. — Прикинь, Сача, этот псих каждое утро шмотье свое стирать отправляет.
— А че такого-то?.. Просто я предпочитаю потом, как некоторые, не вонять, — заспорил Ален. — И раз уж тут имеется такая услуга, то грех ей не воспользоваться.
— Да, блин, Ален, у тебя шмотье скоро по швам расползется от таких частых стирок.
— Не расползется. У меня качественные вещи!
— Ну-ну…
— Поторопись, Сача, скоро уже обед. А если сразу одежду конвою не отдашь…
— Я, пожалуй, пока что воздержусь от стирки, — перебил я. — Не готов я вот так сразу. Нужно пообвыкнуться что ли. Притереться на новом месте. Освоиться. Осмотреться.
— Правильно, парень, — кивнул Лео. — Тебя наверняка после обеда к следователю на допрос еще дернут. А шарахаться в простыне по местным коридорам — это тот еще геморрой.
— Да нормально, — отмахнулся Ален. — Я ходил — и замечательно все прошло. Даже по кайфу в нынешнюю жару под простынкой на голое тело было. Нигде ничего не запрело, а порой даже ветерок от кондиционера там приятно все обдувал.
— Фу, млять, меня ща стошнит, — в притворном ужасе скривился Лео.
Загремел засов отпираемой снаружи двери.
— А вот и наш обед, — потер руки Ален.
— Не камера, блин, а санаторий, — буркнул я себе под нос.
Просто в нашем правовом государстве соблюдаются прописанные в конституции права любого гражданина, даже потенциального преступника! — поспешил выпендриться Каспер.
— Ага, когда дубинками по хребтине и бокам тебя охаживали, это тоже по конституции было? — фыркнул я.
И, вместо притихшего Каспера, на сей раз шикнул на меня Ален:
— Ты че там бормочешь, Сача?
— Молитву перед едой читаю.
— Красавчик!..
Далее дежурный конвоир закатил в камеру тележку с обедом, и наш едва начавшийся диалог затих сам собой.