Серж молчал. Взял со стола пачку, достал сигарету, размял. И снова засунул ее обратно.
— Скажи мне, Амандин, что ты изучала в университете? Маркетинг, кажется, так?
— Да, — осторожно согласилась она.
— Что же ты так неумело продаешь себя? — и она вздрогнула, словно он ударил ее.
А Серж продолжил, словно не заметив реакции. — Хотя, в этом деле никакие навыки и образование не помогут. Знаешь, я точно уверен — любовь нельзя купить или заслужить. Нельзя. Можно только смириться с тем, что тебя не любят.
— С каких это пор ты такой эксперт в безответной любви, Серж? Неужели такое было в твоей жизни? Не верю! — голос Амандин прозвучал высоко и резко.
— Зря, — он отвернулся, сделал пару шагов. — Я любил. И очень хотел, чтобы и меня тоже любили. Чего я только не делал. Я старался быть очень хорошим, чтобы радовать тех, кого я любил. Я старался быть плохим, чтобы на меня обрати хоть какое-то внимание. Я дарил самые дорогие подарки — подарки, сделанные собственным руками. Я даже просил Бога и Пер Ноэля, чтобы они сделали так, чтобы меня полюбили. Я работал как проклятый, я тащил на себе, что, что только мог. Я добился того, чтобы меня считали лучшим. Совершенным. Идеальным. И ничего из этого не сработало. Они так и не полюбили меня.
— Они — это кто?
Серж обернулся.
— Они — это родители, — и выражение жалости на лице Амандин его совершенно не тронуло и не задело. Ему — все равно. — Так что, как видишь, я крупный эксперт в этом вопросе. С детства эксперт. И как эксперт скажу тебе, Амандин — вся эта твоя затея обречена на провал.
Она помолчала. А потом произнесла тихо:
— Лучше хоть что-то. Чем ничего.
— Хоть что-то? — Серж вздернул бровь. — А «что-то» у нас было, Манди. У нас была наша дружба — не самая крепкая и близкая, но все же. Нам было что обсудить, когда встречались. У нас много общих интересов, на многое мы смотрим схоже. Мы много где с тобой бывали вместе. А помнишь прошлый год в Каннах? Отлично же время провели!
— И еще лучше проведем! Нам будет хорошо вместе, Серж!
Он уставился на нее с изумлением. А потом расхохотался — громко, сильно запрокинув назад голову, до боли в шее.
— Будет?! Ты всерьез так считаешь, Манди? О, Боже, ну неужели тебе отказали твои мозги?
— О чем ты? — Амандин смотрела настороженно. Такой Серж ей не просто не нравился — он ее пугал.
— У нас была наша дружба. Не самая крепкая, но была. Теперь не будет ни-че-го.
— Я не понимаю тебя.
— Неужели ты глупее, чем я полагал? — Серж усмехнулся. — Хорошо. Объясню. Ты хочешь в мужья Сержа Бетанкура? Что ж, вполне возможно, ты его получишь. Ты получишь официальный статус «мадам Серж Бетанкур». И это все, — Серж сложил руки на груди. — Больше не будет ничего. Не будет даже нашей легкой дружбы. И, уж тем более, не будет того, что обычно связывает супругов. Ты же не рассчитываешь на то, что я лягу с тобой в одну постель? Что прикоснусь к тебе как мужчина к женщине? Нет, дорогая моя детка, — он с кривой усмешкой покачал головой. — Это ты и твой папаша не заставите меня сделать. Уж поверь мне — есть вещи, принудить сделать которые просто невозможно. Что ты рисуешь в своем воображении, Амандин? Что я после дня в офисе буду приезжать домой, а ты меня там встречаешь? Поцелуй, мы ужинаем, идем куда-то… Вечером ложимся в одну постель, страсть, секс, так? Ничего этого не будет, — она хотела что-то сказать, но он не дал ей возможности, продолжил — громко, жестко, безапелляционно: — Ты потеряешь наши приятельские отношения. И не приобретешь ничего. Хотя… Нет. Ты получишь кое-что.
— Что? — она поняла, что у нее пересохло во рту, лишь когда произнесла слово.
— Я не уверен, что умею любить, Манди. Или… сомневаюсь, что теперь умею это делать как надо. Но вот ненавидеть я умею очень хорошо. И я. Тебя. Возненавижу. Обещаю. Черт, кажется, я уже начинаю тебя ненавидеть.
— Почему?! — это был полустон-полувскрик смертельно раненой птицы.
— А ты не понимаешь?
— Это из-за нее, да? — произносит Амандин совсем тихо. — Ты все-таки влюбился в нее, Серж?
Взгляд серых глаз серьезен. Качает головой.
— Я не знаю, Манди. Но дело в любом случае не в этом.
— А в чем?! Почему?!
— Потому что ни один мужчина не простит принуждения.