Отрезвление наступило гораздо позже. Учиться было интересно, весело, увлекательно. И, лишь встав «на крыло», Соня поняла, что с выбором профессии несколько погорячилась. Окончив университет, Софья решила, что пора слезать с родительской шеи и жить самостоятельно, на собственные доходы. Реальность быстро расставила все по своим местам. Помыкавшись по музеям, Соня поняла, что так она себе не заработает на тот минимум комфорта, с которым она не готова была расстаться. Это при том, что родители так и не сняли ее с довольствия — и несколько раз в год на ее счет поступали солидные по меркам ее доходов суммы в евро. Было ужасно стыдно, но она не отказывалась от этих денег.
В конце концов, она нашла работу, в которой сочетались и ее специальность, и приемлемый для Сони уровень оплаты труда. Для получения этой работы она как раз и воспользовалась своим ресурсом в виде эффектной внешности — согласилась на отношения с человеком, который оказал Софье нужную протекцию. Если бы не это, на Матье Лошанса она бы не обратила внимания — не ее полета птица. Но он помог ей, а она честно встречалась с ним еще три месяца после того, как устроилась работать в Парижский филиал «Кристис». Эти отношения так и не дошли до постели, но на этот счет Софья чувствовала четкий внутренний протест — это была бы уже торговля собой. Но Соня была, определенно, очень мила с Матье — только не позволила ему зайти дальше поцелуев. И у нее хватило ума за три месяца перевести отношения в область дружбы, и усердно поддерживала этот статус — регулярно делилась с Матье своими профессиональными успехами, интересовалась его делами. Они встречались с ним раз в месяц-полтора, абсолютно невинно, и Соня дала себе слово попробовать найти Матье подходящую ему подружку.
Правда, реализовать этот план было непросто — со временем было реально очень плотно. Шеф, мсье Рауль де Лиль, являл собой образец фанатика своего дела и трудоголика. Если ты хочешь удержаться на этом месте — работай на полную катушку. Если хочешь пробиться наверх — паши как проклятый.
Работа Соне, в принципе, была по душе. Ей нравилось иметь дело с предметами искусства, вообще, с чем-то красивым. Красота в самых разнообразных проявлениях всегда привлекала ее. Красивые вещи ее завораживали — от банально одежды и аксессуаров до предметов искусства — картин, скульптур, ювелирных изделий. Ей бы хотелось работать с живописью — специализировалась Софья именно на этом. И взяли ее как раз в Департамент Предметов Русского Искусства и Фаберже в должности ведущего специалиста — чему Соня была очень рада. Показала она себя, как сама Софья скромно оценивала, очень даже неплохо, и была на хорошем счету у начальства. Единственное, чего ей не хватало — свободы маневра. И, катастрофически — свободного времени. Зато она, наконец-то, обрела полноценную финансовую самостоятельность. По крайней мере, ей хватало честно заработанных средств на то, что было для нее важным: квартирку в центре — пусть крохотную, но именно там, где ей самой нравится жить, красивые брендовые вещи (пусть и купленные на сезонных распродажах) и периодические походы в любимые места — кафе, рестораны, выставки. А на все остальное можно смело забить — если на это не хватает денег. Или времени — как в случае с личной жизнью.
Наверное, ей просто это надоело — вся эта кутерьма вокруг себя, бесконечные просьбы о встречах, комплименты, попытки познакомиться. Сначала это льстит, потом нравится, а потом… потом надоедает. Слишком хлопотно. Именно поэтому сейчас в жизни Софьи на первом месте была именно она — Ее Величество Карьера. Именно поэтому Соня терпела навязанные ей приятельские отношения со стороны Мари-Лоран Тексье, ее старшей коллеги. Мари была милой женщиной, подругой тети Матье, и эти свои теплые отношения она перенесла и на Софи. Но уж очень она была зациклена на себе и своей неудавшейся личной жизни. Кроме того, являлась авторитетнейшим сотрудником, к мнению которого прислушивался директор департамента. И если она по какой-то причине взялась опекать новенькую сотрудницу Софи Соловьеву, то от этого так сразу не стоило отказываться. Правда, Мари-Лоран бурно интересовалась, как обстоит дело с личной жизнью у такой сногсшибательной красавицы, как Софи, и отделываться от подобных вопросов бывало непросто.
Интересно, что было бы с Мари, если бы она увидела Соню с ее вчерашним спутником? Софья усмехнулась, представив реакцию Мари-Лоран на лощеного Бетанкура с его пепельными локонами, бл*дскими светлыми то ли серыми, то ли голубыми глазами и кошачьей пластикой уверенного в себе на все двести процентов самца. Ах да, и еще его синий жеребец. Наверное, с женщиной приключился бы прилюдный оргазм. А если бы Серж заговорил с ней — то многократный. Что и говорить, Серж Бетанкур производил впечатление. Ну, вот и пусть производит его где-нибудь подальше от Софьи. Такие, как он, целуются взасос с собственным отражением в зеркале. Такие, как он, привыкли к тому, что женщины падают к их ногам без лишних разговоров. А в начале дня вместо «Доброе утро, милый» привыкли получать минет. Зачем ей такое счастье?
Хорошо, все-таки, что парень оказался действительно вменяемым и в достаточной степени самовлюбленным, чтобы уйти после того, как ему отказали. А Литвинскому все же стоит сделать внушение — как только у самой Сони времени будет побольше.
Девушка пригубила кофе — он остыл до идеальной температуры. Сделав приличный глоток, она снова уткнулась в монитор.
Софи вернулась в его голову, как только Серж разрешил все свои срочные и сложные вопросы. А случилось это через неделю после той встречи. Он коротал одинокий холостяцкий вечер за бутылкой Шато О-Брион Руж урожая две тысячи одиннадцатого года. Устал просто смертельно за эту неделю от людей. Поэтому даже плазму включать не стал — компанию ему составлял лишь мелодичный американский рок в исполнении One Republic да свет фонарей с Фобур-Сент-Оноре.
Он прикрыл глаза, сделал долгий глоток. Две тысячи одиннадцатый — не самый удачный год, но, в целом, неплохо. Серж мурлыкнул, подпевая солисту американской группы, устроил поудобнее ноги на стеклянном столике. И позволил себе вспомнить фантастические синие глаза.
Почему он вспомнил ее? Ну да — хороша. Объективно хороша, и ведь принадлежит, чертовка, к его любимому типу — миниатюрных белокожих брюнеток. Единственное, что раньше ему все больше попадались черноглазые. А эти ее глаза синие — невозможные просто. В них дело, наверное, что он все забыть ее не может?
К своей красоте она еще неглупа — потому что общаться с ней было как минимум приятно. И избалована — если у нее хватило наглости повернуться к нему спиной и уйти. Может быть, она плохо его разглядела? Да, определенно, в этом дело. Серж поменял положение ног, сделал еще один глоток. Ладно, он даст девочке второй шанс — она явно этого стоит. Может быть даже, стоит ее поуламывать. Вспомнить бы еще, как это делается…
Софья не поверила своим глазам. Даже моргнула. Нет, картинка не рассеялась. Напротив выхода из здания офиса, на углу Понтье и Матиньон стоял ОН. В очередном безукоризненно сидящем костюме, опираясь спиной на синего монстра, у здания Парижского филиала «Кристис» стоял чертов Серж Бетанкур. Стоял явно по ее душу. Софи обернулась. Чего и следовало ожидать. Мари-Лоран застыла на полушаге.