Это больше на уровне ощущений. Классический пример дарвинистов — человеческий глаз. Он объективно плохо спроектирован, поскольку фокусировка не производится в точности на сетчатке. И здесь нет «аппаратных» ограничений, ибо существуют виды животных, у которых эта проблема решена лучше. Вывод логичен и естественен: это следы слепоты эволюционного процесса. То же самое чувство возникает, когда смотришь на все растущий набор элементарных частиц и законов природы. Может быть, и наш физический мир — результат подобного эволюционного процесса?!
По энтелехии и монадам. В двух словах я сформулирую эту мысль
так. Мы все пытаемся из законов физического мира вывести законы эволюции. А что, если все происходило с точностью до наоборот? Если как раз эволюция — краеугольный камень бытия? Если некое имманентное свойство моделей, заставлявшее их «плодиться и размножаться» (т. е. развиваться), — жизненная сила — и породила в одной ветке миры типа нашего, а в другой — мыслящие существа, типа нас с вами?! Боюсь, что даже приблизительного ответа на этот вопрос нам не даст никто, кроме математиков…
Что было в начале? В моем понимании, сначала были «законы», как все работает и взаимодействует, начиная с закона сохранения энергии, взаимодействия элементарных частиц, заканчивая непонятной синхроничностью.
Я не знаю, что такое Бог, но пока это вписывается в мою модель понимания мира. Так Бог и вездесущ, и всемогущ, и все контролирует. Это соотносится с моим ощущением красоты теории пантеизма. И абсолютно не уничижает понятие Бога, а, скорее, наоборот. И когда мы к нему обращаемся и что-то получаем, то это закономерности движения в пси-пространстве.
Для начала разберем путаницу с законами. Есть законы природы нашего мира: упомянутое автором взаимодействие элементарных частиц, теория относительности и т. д. А вот синхроничность — это уже метазакон. В чем отличие? Философы часто оперируют понятием «возможных миров», это попытка взглянуть на абсолютно все со стороны, т. е. целиком, не на Землю, а на Вселенную. Скажем, может ли существовать мир, в котором гравитационная постоянная в два раза выше? Или скорость света не ограничена? Или мир Аристотеля, где люди проживают в самой кочерыжке мироздания, окутанной небесными сферами? Ответ в принципе очевиден: коль скоро нет внутренних логических противоречий, то почему бы нет?
А может быть такое, что эти законы изменятся со временем? Положим, определим цвет «селый» как серый до 2017 года и белый после. А «берый» как белый до 2018 года и серый после. Тогда все наши модели «селых» и «берых» предметов можно будет сдать в утиль непосредственно после того, как часы пробьют двенадцать раз в грядущую новогоднюю ночь. Именно подобные рассуждения привели Юма к выводу о том, что все наши заключения «по индукции» покоятся на фундаментальном предположении постоянства нашего мира и, следовательно, не могут считаться абсолютным знанием.
Так вот, законы, которые гипотетически могут отличаться от одного возможного мира к другому, — это просто законы. А вот те, которые «работают» во всех возможных мирах насквозь, — это метазаконы. Чтобы это лучше усвоить, приведу знакомую всем аналогию. В каждой компьютерной игре свои «законы природы»: где-то персонажи прыгают вкривь, где-то вкось и т. д. Однако существуют некоторые метазаконы, которым подчиняются абсолютно все игры. Какие же? Ну, например, то, что в каждой из них следующее состояние вычисляется из предыдущих. Именно на такого сорта метаистинность претендует «синхроничность» Карла Юнга.
Что же было в начале? Можно, конечно, сказать, что Большой взрыв, но это в пределах нашего мира. А до него, вовне его, что, ничего так и не было? Почему наш мир именно такой, какой он есть? Почему вообще что-то существует, ведь могло бы ничего и не быть? К сожалению, пока у нас нет надежных, проверенных эмпирикой ответов, — отвечая на эти вопросы, приходится спекулировать. Коль скоро меня пригласили на этот банкет, то не буду отказываться.
Вполне может оказаться, что в начале была… ну конечно же, вы меня знаете уже давно, поэтому догадались правильно — модель. Мы все отлично знаем, что для построения любого компьютера достаточно иметь три вещи — логический ноль, единицу и операцию «и-не». Из малых кирпичиков строятся гигантские храмы науки. Поэтому почему бы не представить себе, что такими же атомами мироздания является нечто нематериальное?! Что именно? Если без математики — маленький квадратик с входами и выходами. И он как-то из одного делает другое, типа того же «и-не». Пока все понятно, не правда ли?
Потом начинается настоящая чехарда: квадратики соединяются друг с другом. Есть у них такое свойство — стремление к развитию, эволюция. Выходы одних отправляются на входы других и т. д. Но не просто абы как и случайным порядком. Строго ограниченным, красивым порядком. Забегая вперед, именно эта «красота» в далеком будущем поможет нам объяснить, почему эволюция жизни на Земле длилась жалкие миллиарды лет, а не квадрильоны квадрильонов. Возвращаясь назад, именно эти «развитолюбие» и «красота» являются теми метазаконами природы, о которых мы только что говорили.
Я знаю, что затянуто, не волнуйтесь, это болеро, сейчас мы пойдем ваять широкими мазками. Давайте устроим «большой взрыв» — запустим нашу конструкцию на гиперкомпьютере. Для этого достаточно пустить на вход нолики или единички, и — закрутилось. Такие модели назовем живыми. Представим себе теперь, что наши модели так наслоились друг на друга, что получился целый мир, типа нашего с вами. Но это ведь не больше, чем обыкновенный компьютер, скажете вы и будете абсолютно правы. Эти «живые» модели — мертвые, типа наших электронных помощников.
Время для магии — на сцене появляется жизнь. Пусть на вход наших квадратиков поступают теперь не только нолики или единички, но и сами квадратики, т. е. рекурсивно. Более того, с выхода мы тоже будем снимать некую оценку и отправлять ее на вход другой гигантской модели, которая может даровать входным моделям «жизнь», т. е. выделить им определенное процессорное время на нашем гиперкомпьютере и запустить их. Мы только что описали метамодели (модели, оперирующие моделями). Разрешите представиться: это наши с вами Адам и Ева. Их функция — помогать «красоте» выбирать достойные для «жизни» модели.
А потом «жизнь» занесло на голубую планету. Как это случилось? Показалось «красивым» поисследовать модель «изнутри». Типа того, как мы изучаем работу двигателей космических кораблей — сенсорами-зондами. Собрал данные — назад, смерть называется. Доступ снаружи возможен, конечно же, только через «кожу» — протомодели, из которых все построено, т. е. элементарные частицы, посредством квантовых эффектов. После этого шла длительная эволюция форм жизни, усложнение «зондов», добавление локальных процессорных мощностей. И тут появляемся мы…
Где в этой истории место для «синхроничности»? Дело в том, что «выход» в виде одобренных нами ментальных моделей никто не отменял. Они получают свою долю «жизни» в мире моделей. Если это наше «желание», т. е. модель будущего, то они «стараются» воплотиться, т. е. отыскивается кратчайший путь к ним из текущего ядра моделей. Если это «оценка», т. е. модель настоящего, то они «стараются» раздвинуть и изменить окружающие их модели внутри ядра. Таким путем через мир моделей наши душевные движения производят нелокальные эффекты. Достичь этого удается по той простой причине, что пространство и расстояние — всего лишь иллюзия, на манер места для путешествий героя в вашей излюбленной компьютерной игре.
Где в нарисованной выше картине место для Бога? Может быть, это та «красота», или «эволюция», или «гиперкомпьютер», дарующий «жизнь»? Может быть, вообще все наши модели — это мысли в голове у Бога? Это возможные миры. Но вот «всемогущий» и «вездесущий» Всевышний — это уже мир невозможный. Особенно в комбинации с повышенной любовью к нам, великим и двуногим. Это логически несовместимо с длительной эволюцией со множеством тупиков и ошибок. Я бы вообще избегал слова «Бог», чтобы не породить ненужных ассоциаций в нашем обширном модельном наследии.