– Нам приятно видеть вас, генерал, в нашем дворце, – сказала Каролина, изобразив лишь тень улыбки. – Мы много слыхали о вас и личное знакомство поможет нам в дальнейшем, когда вы посетите нас с официальным визитом.
– Рад этому сейчас и буду рад впредь, – коротко ответил Орлов, чуть склонив голову.
Рибас держался за спинами офицеров свиты. Дон Михаил заметил его и отвел глаза в сторону.
– У нас сегодня поздний завтрак, – сказала Каролина. – Мы приглашаем вас, генерал, разделить его с нами.
Все проследовали в соседний зал, где на столе золотился кофейный сервиз, стояли блюда с неаполитанскими сладостями и фруктами. За стол сели Каролина, Фердинанд и Орлов. Их свиты жались у входа, образовав две настороженные группы. Каролина угощала Орлова неаполитанским печеньем из миндального теста, он вежливо поинтересовался рецептом, и она живо объясняла, как надо добавлять настой из соцветий апельсина и лимонный сок. Присутствующие были само внимание. Король до сих пор не проронил ни слова, лишь иногда улыбался тонкими губами широкого рта. На вопрос о первом впечатлении о Неаполе, Орлов сказал, что это исключительно чистый и богатый город. Офицеры свиты внесли подарки, и Орлов преподнес Каролине серебряную шкатулку с бриллиантовым полумесяцем на крышке. Фердинанду он вручил ружье в самшитовом с золотыми скобами футляре. Каролина сдержанно поблагодарила генерала, а Фердинанд, раскрыв футляр, тут же раскрыл рот, поразившись великолепию инкрустированного ложа, и, наконец, нарушил молчание, горячо приглашая генерала посетить кабинет охотничьих трофеев, где прибывшие увидели кабанов с рогами горных козлов и ланей с клыками вепрей – Фердинанд именно таким образом поправлял природу. Он долго не мог найти достойного места для подарка Орлова, а потом, извинившись, вышел.
– Здорова ли ваша венценосная мать Мария-Тереза? – осведомился Орлов у королевы.
– О, она вся в государственных делах. Пишет, что мечтает о прочном мире повсюду, чтобы подготовить реформы.
– Да. Реформы хороши в мирное время, – ответил Орлов. – Да вот османы не дают никому мирно жить.
– Может быть, ваши условия для них слишком тяжелы?
– Эти. условия они обеспечили себе сами, объявив нам войну. Но я уверен, как только мы войдем в Константинополь, то начнем торговать с Неаполем через Босфор и Дарданеллы, а не кружным путем через Гибралтар.
Каролина благосклонно кивнула. А в это время из боковой двери вышел русский офицер в мушкетерском мундире. Гигант Орлов в недоумении уставился на него – в свите этого офицера не было. Но вот странно: шнуры-аксельбанты украшали оба плеча офицера, а не одно правое, как это полагалось по уставу. И шляпа была на нем солдатская с медной пуговицей над левым глазом! Странный офицер поклонился и обратился к королеве:
– Простите, ваше величество, что помешал вашей беседе… Но по совершенно неотложному делу мне необходимо видеть короля.
Где Орлов видел этот широкий узкогубый рот, этот обвислый нос?
– У его величества дела, – сказала Каролина подчеркнуто серьезно. – Он готовится к отъезду в Амальфи.
И только тут Орлов узнал в офицере короля, остолбенел, но, припомнив давние рассказы о его величестве, решил его не узнавать.
– Разве я не попрощаюсь с королем? – спросил он. – У меня к нему есть просьба.
– Я с удовольствием передам ему вашу просьбу! – воскликнул «офицер».
– Дело – пустяк, – сказал Орлов. – В походе против турок участвовал офицер его величества волонтер Рибас. Его поведение в бою было достойным, и я повысил бы его в чине, но он состоит на службе неаполитанского короля.
«Офицер» заверил, что обо всем сообщит королю и скрылся за боковой дверью. Каролина проводила Орлова в зал приемов и, проходя анфиладами комнат, опускала голову и зажимала смеющийся рот рукой. Она простилась с генералом, и уже на лестнице он услыхал ее далекий звонкий хохот.
Конечно, Рибас был благодарен Орлову, но с досадой, может быть, преждевременной, думал о том, насколько он ничего не значит при неаполитанском дворе, если Каролина не обратила внимания на то, что он нарушил ее запрет.
Неаполь не понравился Орлову и даже сокровища Портичи не вызвали его интереса. В Портичи они встретили старого знакомца Прокопия Акинфовича с женой, приехавших в Неаполь неделю назад. Прокопий Акинфович уже не говорил о ссудных кассах, а его жена взяла Рибас а под руку и заговорила о поразивших ее неаполитанских нравах:
– Здесь, если обмануты, то хвастают этим, как будто что-то выиграли! Я купила кусок лавы из погибшей Помпеи. Мне сказали, что на ней отпечаток лица женщины – несчастной жертвы извержения Везувия! Но все это оказалось обманом. Люди приходили в гостиницу, где мы остановились, и гадали, насколько я буду в восторге от такого обмана! Неаполитанцы – жестокие веселые дети. Среди них есть великие люди, но это певцы-кастраты! Правда ли, что здесь торгуют женщинами?