Матросы подожгли импровизированный брандер, и он взорвался мгновенно – взрыв поднял в воздух тела обреченных моряков. Живописец, бормоча что-то, молился. Дамы аплодировали. Жители Ливорно в испуге липли к окнам. Может быть, этой ночной демонстрацией Орлов отвечал тем, кто заложил ядра в его палаццо, но в диковином представлении погибло три матроса. Офицер-устроитель сослался на то, что они были навеселе, а вдохновленный живописец сразу же отправился пробовать свои краски на палитре.
Утром ни минуты не спавший Орлов прибыл в нанятый в Ливорно дом. Щеки графа светились от белил Сибиллы. Рибас и Витторио поджидали его, и Орлов, борясь со сном, вручил им необходимые бумаги, сообщил, что Кирьяков уже выехал, а им поручалось проследить, чтобы дело в Лейпциге было совершено отменно и с успехом. А совершить надо сущий пустяк: привезти из Лейпцига в Ливорно некоего Алексея Шкурина, мальчика девяти лет.
– Что за странное поручение, когда в Тоскании творится бог весть что, – удивлялся Рибас, когда они садились в карету. И спросил: – Чей это ребенок?
– Императрицы Екатерины.
4. Алеша и отъезд
1772–1773
Это было одно из самых дальних путешествий, которое совершал по суше новоиспеченный майор неаполитанских войск Джузеппе де Рибас. Тоскана, Венеция, бесчисленные ущелья и реки Низких Альп, Богемия… В молодости Витторио Сулин знавал эти почтовые тракты, совершая путешествия курьером, так что неофит Джузеппе целиком полагался на него, и Витторио умело выбирал постоялые дворы почище, вполне приличные, а поздний ужин в какой-нибудь корчме его усилиями частенько превращался в отменный прием с олениной на вертеле, вином и несущественным проигрышем в карты.
Вызвать Витторио на разговор об Алексее Шкурине оказалось для де Рибаса делом не простым, но свои расспросы он начинал, как только они оказывались вдвоем в карете.
– В Ливорно вы мне сказали, что тот, за кем мы едем – сын вашей императрицы Екатерины.
– Вас в нашей поездке привлекает только это?
– Но еще и доверие Орлова.
– А вот этому я и сам удивляюсь. Впрочем, Алехин, как вы успели убедиться, риска не чурается.
– Алехан?
– Так Алехо называют в петербургской лейб-гвардейской среде. Но уверяю вас, вам лучше не знать подробностей.
– О боже, вы разжигаете мое любопытство с дьявольской умелостью. Но ведь я, как и вы, исполняю, как Мне кажется, довольно опасное поручение. Случись что-нибудь с вами, мне придется довести это поручение до конца.
– Пусть со мной все-таки ничего не случится. Вам Же на благо. – И Витторио устраивался поудобнее, закрывал глаза, дремал.
Конечно же, Джузеппе брала досада. Однако, Витторио разговорился сам после случая у моста через безымянную речушку возле Рудных гор. Собственно, мост был разрушен, и пришлось делать крюк верст в десять, искать брод и оказаться снова у того же моста, но только по другую его сторону. Внизу ущелья на бревне у самой воды Витторио заметил какой-то предмет, указал на него и предложил:
– Вы кажетесь мне ловким молодым человеком. Будьте любезны, достаньте мне сие.
Джузеппе скатился вниз по глинистому склону и вернулся через несколько минут, тяжело дыша, с серой треуголкой, обшитой гарусом. Витторио мгновение рассматривал треуголку, покачал головой, оглядел окрестности, бросился к карете с криком:
– Едем немедленно!
Рибас жаждал объяснений, но его спутник прижимал палец к губам, поминутно выглядывал в забрызганное грязью окошко, вздыхал и после крутого подъема заговорил:
– Как вы думаете, почему я казнил себя за то, что ненароком сообщил вам: кто таков Алексей Шкурин? Об этом мало кто знает, а лучше, чтобы не знал никто. И вы в том числе. В России чересчур крепкие, остроги.
– Остроги?
– Тюрьмы, из которых если и выходят, то только с пикой в горле.
– Да мы с вами в середине Европы! – засмеялся Джузеппе.
– Вот именно. Отсюда до наших острогов рукой подать. Но главное: эта треуголка сшита в России. И принадлежит она кому-то из команды вашего Приятеля Петруччо Кирьякова, который едет впереди нас.
– Нападение?
– Слушайте, – поморщился Витторио. – Шкурин, Василий, лакей русской императрицы. Но вот незадача: Екатерина скрывала свою беременность, а рожать пришлось в самый неурочный час. Природа с ее законами никак не считается, что кто-то решил сесть на трон.
– Она родила от лакея? – удивился Рибас.
– Не дай вам бог предположить это в обществе с другим человеком.
– Ничего не понимаю.
– Еще бы! – усмехнулся Витторио. – Но я добавлю к вашему непониманию некоторые обстоятельства. Когда Екатерина рожала, ее лакей Василий Шкурин поджег свой дом. А после этого получил повышение, рабов, поместье, деньги.