Десять талий Рибас играл под прессом. Маттео посмеивался:
– У вас же есть деньги. Зачем вам пресс?
Но Рибас намеренно путал игру.
К ним подошел бледный Андре. Маттео почему-то встал.
– Прошу вас. Мой долг. – Андре небрежно бросил ассигнации на стол. – Я не затруднил вас?
– Нисколько.
– Честь имею.
Маттео кивнул. Андре отошел от стола. Следующие десять талий Рибас играл без пресса. Удача была попеременной.
– Боже мои, – услыхал Рибас рядом с собой голос Катрин. – Я просто извелась. Сколько же можно играть, дорогой Маттео?
Рибас повернулся к ней, встретился взглядом, встал, поклонился:
– Мадам, не имею чести быть знакомым, но сочту за величайшее удовольствие быть представленным.
– Катрин Васильчина, – сказал партнер.
«Имя она не переменила. Но неужели здесь в амазонках? – спросил себя Рибас, а Катрин лукаво улыбнулась, протянула руку в кружевной перчатке.
– Я хочу, чтобы вы обыграли Маттео, – сказала она, когда он целовал ее руку.
– Мадам, ради вас я сделаю это непременно.
– Сделайте это хотя бы для себя.
– Свой выигрыш я посвящу вам.
– Маттео, я жду! – сказала она капризно, Маттео улыбался, с усмешкой взглянул, как Рибас не сводит глаз с Катрин, которая уходила. Адмирал сел, обернулся, совсем «забыв» об игре, воскликнул:
– Какая женщина! Вы счастливчик, Маттео.
«Она волнует и отвлекает его партнеров, – думал Рибас. – Желает им выиграть. А уж если такая рыжеволосая весталка на твоей стороне – противникам Маттео море по колено. Неужели амазонка? Но как же она превратилась в подругу игрока?» Адмирал повел сильную игру, отвечал на крупные ставки не менее крупными, но заметил, что неизменно остается хоть в малом, но проигрыше. «Нужно озадачить ангела судьбы моего визави» – решил он и спросил по-итальянски:
– Вы не знаете Диего Ризелли? Он в Петербурге?
Маттео чуть было не выронил карты, выпил вина, внимательно посмотрел на адмирала своими белесыми на выкате глазами и вдруг ответил:
– О, нет, адмирал. Ризелли в Одессе.
В одно мгновение рухнул карточный домик психологической игры, которая, как думал Рибас, возведена им искусно. «Он знает меня! Знает, что Хаджибей переименован. Ризелли в Одессе? Или это блеф, чтобы я потерял равновесие? Бог мой, он наверняка знает, что я знаком с Катрин!»
Шесть талий Маттео выигрывал вдвое с первой восьмерки без прикупа. Рибас ставил мелочь. Потом тысячу, обернувшуюся тремя тысячами проигрыша. Затем играл осторожно, но Маттео вдруг поставил пять и взял пятнадцать! Ангел удачи отлетел от Рибаса. Он снова стал играть под прессом. Маттео не рисковал и пресс оценивал скупо.
Когда зажгли свечи? За соседним столом карты щелкали, как звучные пощечины. Графин с вином переменили в третий раз. Маттео играл чисто. Надо было кончать, адмирал объявил, что играет последние десять талий. На восьмой, из всех денег, взятых из дома, у него осталось полторы тысячи. Он поставил тысячу четыреста, которая тут же упорхнула к сопернику.
– Что теперь? – думал он лихорадочно. – Сотню под пресс?» Он положил под серебряную табакерку ценные бумаги на владение землей в Бююк-Сюрен, с тоской вспомнил Айю, а бумагами через мгновение завладел Маттео, долго рассматривал их, кивнул, сказал:
– Превосходно!
Десятая последняя талия принесла адмиралу на сотне смехотворный по сравнению со всей игрой выигрыш в триста рублей. Все было кончено. Рибас встал, предложил:
– Нам нужно переговорить.
– О, нет, я устал, – ответил, зевая, Маттео.
Рибас кивнул и вышел из малиновой. Андре нигде не было. Адмирал направился к своему экипажу и не удивился, увидев в коляске поджидавшую его Катрин. Ничего не приказав кучеру, он сел напротив нее.
– Ты много проиграл? – спросила она.
– Как ты оказалась с ним?
– Меня ограбили под Ольвиополем.
– У тебя есть поместья.
– Родственники добились их опеки.
– Значит, теперь ты амазонка.
– Что это значит?
– Маттео использует тебя в игре.
– Но как? Он шулер?
– Я не заметил.
– Я всего лишь третий раз с ним у Вирецкого.
– Это начало.
– Что же мне делать? У меня совсем нет средств.
Рибас с усмешкой достал триста рублей и передал Катрин:
– Это все, что у меня есть. Оставь игрока. Добивайся снятия опеки.
Не поблагодарив его, она вышла из экипажа.
Дома адмирал спросил у Хозикова:
– Андре здесь?
– Я проводил его в гостевую. Он спит.
На следующий день адмирал собирался к отъезду вместе с Андре. Петербург уже знал о его проигрыше. Жена съязвила: