– Тем более, – сказал Джузеппе. – Что ему моя ничтожная коллекция?
– Может быть, вы и правы, – согласился Витторио. – Но упомянуть о ней следует. Он знаток. Доброжелатели величают его департаментом ума, а завистники – змеей мужского рода. Запомните: он любит покровительствовать.
– Меня больше занимает то, что он еще и отец Екатерины.
– Предполагаемый, – сказал Кирьяков.
– Сами рассудите, – продолжал Витторио. – Если ты в милости у монарха, то бери чины, титулы, пользуйся, воздай хвалу. Но у нашей цезарини и Бецкого все не так. Отношения совсем другие, почти семейные, когда живут одним домом и несут все тяготы совместно. Она дала ему множество должностей и этим не только впрягла в тяжелый воз, но и присматривает: не балует ли ее коренник. А сведения о том, что Бецкий – отец Екатерины, вот откуда. Мать нашей цезарини была слаба насчет мужского пола. Свои измены захудалому мужу называла, верно, единственной отрадой среди цербтских безобразий. Частенько навещала Гамбург, а там блистал в то время молодой красавец аристократ Бецкий. Не знаю, было ли ей известно, что он незаконнорожденный сын князя Трубецкого. Тот и фамилию ему дал, по обыкновению в таких делах, усеченную от своей: Трубецкой – Бецкой. Но любовная связь между принцессой и Бецким имела место. Этого при дворе никто не отрицает, даже он сам.
Все, что Джузеппе узнал, следовало обдумать, а пока он принялся за труд аббата Гальяни и одолел «Дух человеческий в его развитии», когда их неприметная кибитка подкатила к петербургской заставе. Кирьяков приготовил документы, а Витторио высказался высокопарно:
– Перед вами, де Рибас, окраина, с которой может начаться судьба.
5. Глава, в которой Артемида превращается в богиню Флору, влюбленный строит мост, знакомится с департаментом ума, крупно играет и встречается с императрицей
1773
Петербург встречал городским особым морозцем. Солнце светило стужей. Обоз с лесом задержал путников, солнце внезапно сгинуло, и где улицы, каналы, церкви, дома, дворцы? Где город? Ничего не было видно за мельтешением внезапно повалившего снега. У Рибаса возникло ощущение, что они въехали в высокие горы, где стужа и снег вечны. Встречные кареты были редки в снежной круговерти. Что это по левую руку? Слободы, лавки, усадьбы, избы, гостиный двор, полицейская часть… Темные громады застроек едва были видны за густым снегом, но Джузеппе то и дело видел крытые беседки с разведенным в них огнем. Здесь любой прохожий в лютую стужу мог обогреться и бежать по делам дальше.
За время отсутствия Кирьякова его брат-инвалид купил на Мойке дом содержателя лесных мельниц Брумберга за смертью последнего, и путники остановились у распахнутых ворот. Петруччо, а теперь барин Петр Сергеевич, кликнул дворню, велел выгружать свою поклажу и седлать лошадей, чтобы везти почту в канцелярию двора. Рибас и Витторио ехали дальше, на Васильевский, уговорившись о вечеринке на завтра с Петром Сергеевичем, который уже лобызался с домашними и покрикивал, чтобы скорей седлали.
От дворни узнали важную новость: мост через Неву снят полмесяца тому, но Нева стала, лед крепок, иначе надо было бы временно жить у Кирьякова. А тем временем распогодилось, снег разом прекратился и Рибас неожиданно для себя очутился в центре этого странного города – заснеженный Петербург как бы сам возник вокруг них. Витторио переговорил с кучером, тронулись, а через несколько минут Сулин сказал Джузеппе:
– Вы должны знать, по какой улице мы сейчас с вами едем.
Рибас недоумевал. Простые дома чередовались с усадьбами, заборы с парадными подъездами. Витторио улыбнулся:
– По Итальянской.
– Здесь живут итальянцы? – удивился Рибас.
– И они тоже. Вот особнячок… – Сулин указал на двухэтажный дом, у которого стояло несколько карет. – Поостерегитесь, если окажетесь в нем. В доме Вирецкого за ломберными столами многих итальянских негоциантов сделали нищими.
Когда ехали вдоль Царицына луга, Витторио продолжал развивать тему, начатую в поездке:
– Мрачноватое здание слева – Воспитательный дом, которым руководит Бецкий. А справа, на набережной, возле Летнего сада, видите – это палаццо, в котором живет Бецкий. Рядом он пристраивает еще один дом. – Свернули на набережную, и возле Зимнего дворца он продолжил:
– Дворец многим знаменит, но более всего Эрмитажной галереей.