– Получил мичмана и сделался флигель-адъютантом у собственного отца. Правда, он еще командует придворной яхтой «Счастье», на которой имел несчастье прокатиться наследник Павел и вылететь за борт.
– Ваши сведения не точны, – сказал оказавшийся рядом Григорий Кушелев. – Сам себе адъютант пошел на повышение и назначен генерал-адъютантом к адмиралу Ноульсу.
– Превосходно, – хмурясь отвечал Виктор. – Теперь Мордвинов выкупает и адмирала.
«Коти-льон!» – возвестил на весь зал хохочущий Нарышкин, и Джузеппе поспешил, чтобы пригласить рыжеволосую незнакомку, но теперь осуществить намерение было не так-то легко, потому что шталмейстер добавил: «С играми!», и в центре зала слуги поставили стулья, на которые сели дамы. Оркестр на хорах играл, но, чтобы пригласить кого-либо на танец, требовалось преодолеть некоторые препятствия. Как объяснил неофиту Виктор, хозяйка игры держала на платке предметы, принадлежащие дамам: булавки, заколки, колечки. Нужно было взять один из предметов и угадать кому он принадлежит. Долгоруков угадал сразу, и со словами: «Лихую борзую ни одна лиса не проведет» повел танцевать даму в голубом. Петр Пален ошибся, и ему велели стать на колени и отбить десять поклонов, которые весело отсчитывал весь зал. Ошибся Григорий Кушелев, ему вручили щипцы для нагара со свечей и приказали с их помощью выпить чарку водки. Ошибся Леонтий Бенигсен, и ему вменили в обязанность танцевать котильон с тяжелым креслом.
Когда Джузеппе решился попытать счастья, игра переменилась: теперь нужно было разгадать жесты дам, пантомиму, мимику лица. Рыжеволосая очаровательница вытянула руку, потом согнула ее в локте, прижала к сердцу и замахала обеими руками, как будто призывала к себе кого-то. И тотчас Николай Мордвинов, генеральс-адъютант, опустился перед ней на одно колено и сказал:
– Вы звали рыцаря – он у ваших ног.
Юная соседка рыжеволосой захлопала в ладоши:
– Нет, не угадал! Дайте ему веер – пусть обмахивает дам!
В следующем претенденте Рибас с удивлением узнал графа Андрея Разумовского. О его возвращении в Петербург он не слыхал.
– Я отвечу вам жестом, – сказал граф Андрей и, как герой-любовник на сцене, раскрыл объятья.
– Но что это означает? – спросила рыжеволосая хмурясь.
– «Я в пустыню удаляюсь от прекрасных здешних, мест», – пропел граф.
– Не верно! – воскликнула хорошенькая соседка рыжеволосой. – Пойте этот романс дальше!
Граф Андрей пел, и пел превосходно. Ему аплодировали. Рибас решился, вышел к дамам и сначала продекламировал на латыни, а потом перевел на французский:
– Артемида, чье сердце устало на долгой охоте, просит лань и медведицу полог шатра распахнуть!..
– Да, но почему лань и медведицу? – спросила одна из дам.
– Но они сопровождают Артемиду повсюду, – отвечал Джузеппе.
– Котильон ваш, – сказала рыжеволосая, вставая. – Правда, мой жест означал всего лишь: здесь так душно, прикажите слугам открыть окна.
Присутствующие зашумели: ответ был так точен и поэтичен, что дама должна была выполнить какое-нибудь желание Джузеппе.
– Сейчас у меня нет желаний, кроме котильона, – сказал он. – Но я подумаю.
Вблизи ее волосы были темнее, отливали старинной бронзой, бриллианты на золоченных нитках покачивались в такт музыки.
– Берегитесь, – сказала она. – Артемида превратила Актеона в оленя.
– Причина. Тут важна причина ее поступка, – сказал Джузеппе.
– Он оспорил ее мастерство в охоте.
– Нет. Он увидел ее купающейся.
Она пристально посмотрела на Джузеппе:
– Артемида убила Ориона за то, что он оскорбил ее.
– Нет, только за то, что его полюбила другая.
– Кто вы, знаток мифов?
– Иосиф Паскуале Доминик де Рибас, неаполитанец, к вашим услугам. В Италии меня называют Джузеппе. В Испании – Хозе. Не знаю, как меня стали бы называть в Шотландии, куда я ехал к родственникам, но случайно оказался здесь, чтобы вы дали мне имя.
– Будьте Иосифом.
– Почему?
– Вам не повредит, если вы станете прекрасным.
– Если мои усилия окупятся, я готов на этот тяжкий труд.
– Тогда прекрасным вам не стать никогда.
– Отчего же?
– Тяжкий труд портит лицо.
«Ничего не скажешь – у нее отточенный язычок. Она не только хороша, но быстра умом. У нее миниатюрная фигурка, а переливающееся темно-зеленое платье, расшитое белыми кувшинками, говорит о вкусе. Может быть, только черные зрачки слегка раскосых глаз чересчур остры, как и ее язычок, но она чертовски обольстительна…» Он внимательно присмотрелся к выражению ее лица и как-то сразу понял, что она читает его мысли и довольна произведенным впечатлением. Рибас, нареченный Иосифом, решил продолжить начатый разговор: