Почти одновременно с этим, отмечала Н.А. Решетовская, он «просит меня прислать ему список книг и учебников английского языка, которые сохранились у нас от его мамы. Особенно просит найти учебник Берлитца и англо-русский словарь Боянуса, карманный с международной транскрипцией. Он не на шутку решил усовершенствовать знание английского языка»[812].
«Через неделю в письме к тёте Вероне он повторяет просьбу об учебниках и словарях, добавив к ней лёгкие английские книжки с подстрочными словарями и уроками-лекциями Института иностранных языков, отпечатанных в виде брошюр»[813].
Из писем А.И. Солженицына явствует, что занятия английским языком он продолжал и в Москве на Калужской заставе[814].
А.И. Солженицын был невероятно прагматичным человеком. Поэтому если, попав в лагерь, он в нечеловеческих условиях начал изучать иностранный язык, причём не немецкий, а английский, значит, эти знания ему могли понадобиться в ближайшем будущем. Но где? Ведь не на кирпичном же заводе в Новом Иерусалиме и не стройках Москвы. Значит, оказавшись за колючей проволокой, А.И. Солженицын начал готовиться к какой-то другой деятельности, за пределами этих двух лагерей. Но разве может обычный заключённый знать, где и в каком качестве он будет отбывать свой срок? Конечно, нет. Но тогда следует признать, что кто-то, от кого зависела судьба А.И. Солженицына, указывал ему соответствующие ориентиры.
Примерно в январе 1946 г. «в наш лагерь, — пишет А.И. Солженицын, — приехал какой-то тип и давал заполнять учётные карточки ГУЛАГа… Важнейшая графа там была “специальность”. И чтоб цену себе набить, писали зэки самые золотые гулаговские специальности: “парикмахер”, “портной”, “кладовщик”, “пекарь”. А я прищурился и написал: “ядерный физик”»[815].
«Ядерным физиком я отроду не был, только до войны слушал что-то в университете, названия атомных частиц и параметров знал — и решился написать так. Был 1946 г., атомная бомба была нужна позарез. Но я сам той карточке значения не придал, забыл»[816].
Хотя Александр Исаевич учился на физико-математическом факультете, но окончил университет только с одной специальностью — «преподаватель математики»[817]. Поэтому если бы в НКВД или в НКГБ (в 1946 г. они были переименованы в МВД и МГБ) обратили внимание на него как на ядерного физика, обман обнаружился бы сразу. Следовательно, или весь эпизод с анкетой придуман, или же данная профессия была указана А.И. Солженицыным под чью-то диктовку.
На этот эпизод можно было бы не обращать внимания, если бы не воспоминания Л.B. Власова, с которым А.И. Солженицын познакомился в 1944 г. и который после окончания войны узнал от Н.А. Решетовской об аресте А.И. Солженицына[818] «Мысль одна, — читаем мы в воспоминаниях Л.В. Власова, — если нельзя помочь, то как облегчить положение узника? Страна готовилась к выборам в Верховный Совет СССР. На встрече с избирателями Берия говорил о необходимости быстро овладеть секретом атомной энергии. Я подумал: Солженицын имеет два высших образования (окончил физико-математический факультет Ростовского университета и Московский институт истории, философии и литературы — заочно). Такой человек вполне мог бы принять участие в подобных изысканиях. Об этом в адрес Берия и улетело моё послание»[819].
В этом свидетельстве много странного: во-первых, что Л.В. Власов, случайный знакомый А.И. Солженицына, знал о нём как о физике или математике, во-вторых, трудно поверить, что он мог вступиться за малознакомого ему репрессированного человека, а в-третьих, откуда ему было известно, что существовавший советский атомный проект курировал Л.П. Берия, в «избирательной речи» которого, кстати, на эту тему не было ни слова[820].
Можно было бы отнести эти воспоминания к фольклору. Однако, как явствует из письма А.И. Солженицына Н.А. Решетовской от 18 июля 1946 г., такое письмо Л.В. Власова действительно обсуждалось[821].
В связи с этим обращает на себя внимание следующий фрагмент из «Архипелага»: «На долгие воскресные дневные проверки во дворе я пытался выходить с книгой (подальше держась от литературы, всегда — с физикой)»[822]. Этот факт нашел отражение и в переписке А.И. Солженицына с женой. 26 марта 1946 г. он писал ей: «Зубрю сейчас физику».[823]
Таким образом, оказавшись за колючей проволокой, А.И. Солженицын начал изучать не только английский язык, но и физику. Значит, в ближайшее время ему, математику, могли понадобиться и знания по физике. Но где? Чтобы понять это, посмотрим, какая физика его интересовала. В одном из писем жене он просил принести ему «физику Михельсона», «Физическую химию Бродского», а потом и «Теорию относительности Эйнштейна» Макса Борна[824].