Уже в эмиграции А.И. Солженицын предложил третью версию: «Я в артикуляционной группе лепил безжалостные приговоры престижным секретным телефонным системам и за то загремел в лагеря»[906]. Эта версия представляется более правдоподобной. Однако она тоже вызывает сомнения, так как оставляет без объяснения, каким образом в одной связке с Александром Исаевичем оказались П. Герценберг и Д. Панин?
Видимо, сознавая несерьёзность этих объяснений, Н.Д. Виткевич выдвинул ещё одну версию. По его утверждению, подобная перетасовка в шарашках была обычным явлением и вызывалась необходимостью сохранения секретной информации, к которой были допущены заключённые, для чего их за три года до освобождения отстраняли от секретов и переводили на общие работы или отправляли в ссылку[907]. Почему же тогда некоторые заключённые (например, Л.З. Копелев) из шарашки сразу же выходили на волю?[908]
Обилие версий свидетельствует о стремлении Александра Исаевича и его товарищей скрыть реальную причину его отправки в лагерь.
В конце концов А.И. Солженицын позволил своему биографу Л.И. Сараскиной остановиться на первой версии, которая и нашла отражение в её книге. В качестве иллюстрации к этому Л.И. Сараскина приводит в своей книге письмо А.И. Солженицына Н.А. Решетовской от 26 июня 1950 г., в котором он информировал жену о некоторых обстоятельствах своего отъезда из Марфино. К 2008 г., когда вышла книга Л.И. Сараскиной, упоминаемое письмо уже было введено в оборот Н.А. Решетовской. Поэтому есть возможность проверить искренность биографа А.И. Солженицына.
Сравните:
Сараскина
«Обстоятельства шаг за шагом ускоряли отъезд и сделали его неизбежным… Я принял известие о своём отъезде совершенно равнодушно, а во все последующие дни испытывал скорее облегчение, чем сожаление» (С.350).
Решетовская
«Если ты получила только моё письмо от 15 мая, то ты долгое время находилась, а может быть находишься и сейчас в приятном заблуждении, что я — на старом месте, на самом деле через 4 дня после него — 19 мая, я совершенно неожиданно для себя уехал оттуда, правда, не думал, что это будет так скоро, очень хотелось прожить там ещё до следующего лета, но обстоятельства шаг за шагом ускоряли отъезд и сделали его неизбежным. Уехал я вполне по-хорошему, так что ты не беспокойся» (С. 118)
Перед нами явная фальсификация со стороны Л.И. Сараскиной.
Что явствует из письма А.И. Солженицына: а) в 1950 г. в шарашке возникли какие-то обстоятельства, которые сделали неизбежным его отъезд оттуда; б) если первоначально события развивались медленно, затем между 15 (четверг) и 19 мая (понедельник) произошло что-то чрезвычайное и привело к тому, что автор письма немедленно был взят на этап; в) сам А.И. Солженицын покидать шарашку не желал и до середины мая надеялся провести в ней ещё хотя бы год; г) неожиданное событие, резко изменившее его жизнь, не было связано с изменением отношения к нему со стороны начальства шарашки («уехал я вполне по-хорошему»).
В письме Н.А. Решетовской 3 июля он писал более определённо: «Я до 19 мая не хотел уезжать»[909].
Почему Л.И. Сараскина сфальсифицировала это письмо? Потому что оно ломает всю нарисованную ею под диктовку А.И. Солженицына картину, объясняющую причину отъезда.
О том, что А.И. Солженицын был доволен своей жизнью в шарашке, свидетельствует и другая часть его письма от 26 июня 1950 г., тоже опущенная Л.И. Сараскиной, где он писал: «Очень доволен последними минувшими двумя годами»[910].
Излагая содержание письма 26 июня, Н.А. Решетовская писала: «Если условия окажутся тяжёлыми, Саня мыслит попробовать написать заявление в Рыбинск, где он работал в 46–47 гг. и откуда его с такой неохотой отпускали. Он надеется, что его туда возьмут с удовольствием»[911].
Но потом Александр Исаевич, видимо, передумал и написал в Рыбинск с этапа: «В Рыбинск Саня все-таки отослал заявление насчёт работы, чувствуется его с трудом скрываемой душевное смятение перед неизвестностью и предстоящими трудностями»[912].
23 августа 1950 г.: «Не решил ещё твёрдо и сам, буду ли писать заявление в старое (46–47) место работы. То, которое я написал из Куйбышева, не могло возыметь действия, поскольку я находился в пути следования, Может быть, напишу через месяцок. Может быть, это приведёт к успеху»[913].
907
Шпачков В. Уже в четвёртом классе Солженицын начал писать полное собрание своих сочинений // Комсомольская правда. 1992. 31 октября.