Первый вопрос, который возникает при обращении к этой истории: что делал А.И. Солженицын в больнице с 29 января по 12 февраля? Неужели две недели ушли на подготовку к операции? Конечно, нет. Вся подготовка могла заключаться в сдаче необходимых анализов (что, кстати, можно было сделать и амбулаторно) и вряд ли требовала более одного-двух дней. Что же Александр Исаевич делал в больнице остальные 12–13 дней?
«Как раз накануне назначенной мне операции, — писал А.И. Солженицын, — арестовали и хирурга Янченко, тоже увели в тюрьму»[941]. Между тем С. Бадаш поставил под сомнение это утверждение. «Вы пишете, что Вас должен был оперировать врач Янченко, тогда как единственным хирургом в Экибастузе был врач из Минска, из давно обрусевшей немецкой семьи, Макс Григорьевич Петцольд»[942].
И в том случае, если Янченко всё-таки был хирургом, и в том случае, если в больнице был только один хирург М.Г. Петцольд, версия А.И. Солженицына, будто бы он ожидал операции в больнице из-за отсутствия хирурга, не выдерживает критики: хирурга можно было бы подождать не в больнице, а в бараке.
Поразительно и другое. «Через несколько дней, — пишет со слов А.И. Солженицына Л.И. Сараскина, — в больницу доставили другого хирурга, тоже зэка, немца Карла Фёдоровича Дониса, и 12 февраля он сделал операцию»[943].
Можно было бы допустить, что он был «доставлен» или для того, чтобы заменить арестованного Янченко, или же для помощи М.Г. Петцольду, но вот что писал А.И. Солженицын: «Я лежу в послеоперационной. В палате я один»[944]. И в другом месте: «В той самой послеоперационной, откуда ушёл на смерть Корнфельд, я пролежал долго и всё один»[945]. Но почему один? По одной версии: «такая заваруха, что никого не кладут, замерла больница»[946]. По другой версии: оказывается, «из-за ареста хирурга операции остановились»[947].
И одно объяснение и другое имеют надуманный характер.
Если принять первую версию, возникает вопрос: а куда делись те, кто пострадал 21 января? Если принять вторую версию, то остается непонятным, почему не оперировал М.Г. Петцольд и почему после 12 февраля ничего не делал К.Ф. Донис.
Неужели К.Ф. Донис был «доставлен» только для того, чтобы прооперировать А.И. Солженицына? Какое же нужно было занимать в лагере положение, чтобы хирурга пригласили из другого лагеря только для операции ему одному, оставив без медицинской помощи «раненых» и «искалеченных в ту кровавую ночь», «избитых до кровавого месива» надзирателей, которым «не на чем» было даже «лежать, всё ободрано».
Вызывает удивление и другое. Если К.Ф. Донис был приглашен только для операции А.И. Солженицыну, что он делал в лагере до 19 февраля, когда его то ли вернули в прежний лагерь, то ли отправили ещё куда-то? Неужели его держали в лагерной больнице, чтобы он наблюдал за прооперированным им А.И. Солженицыным? Не слишком ли большая честь для простого зэка?
Сам А.И. Солженицын приложил усилия, чтобы убедить читателей, что у него была очень непростая операция. «После операции, — вспоминал А.И. Солженицын, — я лежу в хирургической палате лагерной больницы. Я не могу пошевелиться, мне жарко и знобко»[948]. По его словам, даже через неделю после операции, 19 февраля, он лежал «с незажившими швами»[949] и «едва мог ноги спускать с кровати»[950].
«И вот, — утверждает Станислав Говорухин в своем фильме о А.И. Солженицыне, — ещё не выздоровевшего, слабого, с незажившим швом, его посылают в литейный цех» (получается, что швы у А.И. Солженицына оставались незажившими и через месяц после операции)[951]. Откуда же знаменитому режиссеру известно это: ведь в экибастузском лагере он не был, а подобным откровением Александр Исаевич печатно так до конца дней своих и не поделился. Остается только одно: значит, поведал о сем режиссеру во время съёмок фильма.
Для того, чтобы понять, насколько эта информация соответствует действительности, прежде всего необходимо знать, где у А.И. Солженицына находилась удалённая опухоль и что собою она представляла. На этот счет Александр Исаевич ограничился весьма туманными словами: «Мне пришлось носить в себе опухоль с крупный мужской кулак. Эта опухоль выпятила и искривила мой живот, мешала мне есть и спать, я всегда знал о ней… Но не тем была она ужасна, что давила и смещала смежные органы, страшнее всего было, что она испускала яды и отравляла тело»[952].
942
Бадаш С. Открытое письмо Солженицыну. Декабрь 2002 г. Постскриптум. Февраль 2003 г. // Журнал «Вестник. Online. 2003. № 15. 23 июля http://world.lib.ru/s/shwarc_n/solgenizin.shtml