В связи с этим заслуживают внимания некоторые другие факты, содержащиеся в «Архипелаге», в частности тот факт, что после больницы А.И. Солженицын не вернулся в свою бригаду. По его утверждению, последний год пребывания в лагере он работал литейщиком[961]. Однако, как обратил внимание B.C. Бушин, бывший литейщик только четверть века после этого узнал, что такое вагранка[962].
Рассказывая о строительстве Беломоро-балтийского канала, в первом издании «Архипелага» (1974 г.) А.И. Солженицын писал о том, что там многое делась вручную. Не хватало колёс для тачек и «и тачечные колёса тоже отливают в самодельной вагранке»[963]. Однако вагранка — это «шахтная печь для плавки чугуна, а также для обжига руд цветных металлов»[964]. Получить металл, необходимый для изготовления колес, в вагранке было можно, но отливать в ней металлические изделия невозможно.
После выхода этой книги в свет бывшему литейщику указали на допущенную им ошибку. Поэтому во втором издании он исправил её так: «И тачечные колеса тоже отливают из самодельной вагранки»[965]. Если быть точным, то колеса, конечно, отливали из расплавленного металла, причём не прямо из вагранки. Да и «самодельная вагранка» звучит не очень удачно.
Проработав год в литейном цехе, А.И. Солженицын плохо представлял не только, что такое вагранка, но и что такое литьё.
«Солженицын, — пишет со слов своего героя Л. Сараскина, — не вернулся на должность бригадира, чтобы не быть на виду, сам попросился в литейное производство, подсобником, и попал на тяжёлую физическую работу, в жаркий цех. Там, полагал Солженицын, он и заработал метастазы: вдвоём с напарником приходилось носить литьё, по 75 килограммов на каждого, и разливать его в формы». По 75 кг на каждого, т. е. 150 кг на двоих.
Оставляя для онкологов вопрос о влиянии переноса тяжестей на появление и развитие метастазов, нельзя не обратить внимания на такую деталь как «литьё», без которой так же нельзя представить металлургический процесс, как и без вагранки.
Если исходить из приведённых выше слов, получается, что литьё — это расплавленный металл. Я был в литейном цехе один раз на экскурсии. Поэтому, не имея на этот счет личного опыта, вынужден обратиться к справочной литературе, в которой мы может прочитать: «Литьё — технологический процесс изготовления заготовок (реже — готовых деталей) заключающийся в заполнении предварительно изготовленной литейной формы жидким материалом». «Литьём называют также продукцию литейного производства, художественные изделия и изделия народных промыслов, полученные с помощью литья».
Какое же «литьё» носил с напарником Александр Исаевич? Поскольку «технологический процесс» сразу же следует исключить, речь может идти только о продукции литейного производства, т. е. о предметах, получаемых с помощью литья. Но каким образом им удавалось «разливать» их в формы, об этом мы уже никогда не узнаем.
Как тут не вспомнить незабвенного автора «Гаврилиады» Ляписа Трубецкого, который писал: «Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом»[966].
Однако дело не в том, насколько «великий писатель» владел русским языком, а в том, где Александр Исаевич провёл свой последний год в ГУЛАГе и чем действительно занимался. Неужели человек, 12 месяцев проработавший в литейном цехе, пусть даже подсобным рабочим, так и не усвоил, что такое вагранка и литье?
Реабилитация
В 1956 г. с А.И. Солженицына была снята судимость, после чего он подал на реабилитацию[967].
«Летом в Москве, — пишет А.И. Солженицын, — я позвонил в прокуратуру: как там моя жалоба? Попросили перезвонить — и дружелюбный простецкий голос следователя пригласил меня зайти на Лубянку потолковать»[968]. Голос следователя был дружелюбным потому, что после XX съезда КПСС началась реабилитация необоснованно репрессированных. «14 июня 1956 года, — говорится к книге К.А. Столярова, — помощник Главного военного прокурора полковник юстиции Прохоров обратился в КГБ с просьбой выполнить некоторые следственные действия, необходимые для принятия решения по жалобам Солженицына»[969]. Это дело было поручено капитану КГБ Орлову, от прокуратуры его курировал подполковник юстиции Горелый[970].
По всей видимости, именно с капитаном Орловым и встретился А.И. Солженицын на Лубянке 6 июля 1956 г.[971] В первом издании «Архипелага» Александр Исаевич так описывает свой разговор со следователем: «Он даже смеётся над моими остротами 44-го года о Сталине. “Это вы точно заметили”. Он хвалит мои фронтовые рассказы, вшитые в дело, как обвинительный материал. “В них же ничего антисоветского нет. Хотите — возьмите их, попробуйте напечатать”. Но голосом больным, почти предсмертным я отказываюсь»[972].
965
Солженицын А.И. Собрание сочинений. Т. 6. Архипелаг ГУЛАГ. Вермонт-Париж, 1980. С. 87.