О том, какие трудности М.С. Горбачёв видел впереди, мы уже знаем. Вспомним его выступление 12 октября 1987 г. в Ленинграде на Марсовом поле, где он напоминал ленинградцам о блокаде. 9 января 1991 г., если верить Ф.Д. Бобкову, Михаил Сергеевич сказал В.А. Крючкову: «Внуков жалко»*. Значит, понимал, что начатая им перестройка не даст благотворных результатов ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем.
Может быть, такой прозорливостью отличался только генсек? Нет. Вот что записал в дневник 15 ноября 1990 г. А.С. Черняев: «Разрушить прежнюю систему без хаоса невозможно. Но люди не хотят расплачиваться за 70 лет преступной политики. И никогда не поймут, почему, чтобы стать цивилизованной страной в конце XXI в., надо пройти через голод, развал, разгул, преступность и прочие наши прелести»*.
Однако речь шла не о превращении СССР в «цивилизованную страну». В то самое время, когда А.С. Черняев писал приведённые строки, МВФ и другие международные структуры уже имели план перевода советской экономики на рыночные отношения, предусматривавший деиндустриализацию советских республик и превращение их в сырьевой придаток мировой экономики*.
Показательно, что А.Н. Яковлев тоже видел одну из главнейших задач начатых преобразований в деиндустриализации3817. Между тем деиндустриализация, если перевести этот термин на более понятный язык, означает уничтожение промышленного потенциала и связанной с ним инфраструктуры, т. е. питающих его энергетических мощностей, обслуживающих его транспортных путей, готовящей для него специалистов системы среднего и высшего профессионального образования, работавших на него конструкторских бюро и научно-исследовательских институтов и т. д.
«Самый главный герой перестройки М.С. Горбачёв, — отмечал позднее В.И. Воротников, — в своих интервью с середины 1992 г. нагло и бессовестно заявляет, что весь “демократический переворот” он так и замышлял с самого начала, но скрывал это, двигаясь по этапам. Иначе, заявляет он, “если б я тогда провозгласил конечную цель, то меня неминуемо свергли”. До какого же чудовищного цинизма по отношению к своей стране и к своему народу надо дойти, чтобы делать такие заявления»*.
Более откровенно признавался в этом А.Н. Яковлев.
«В конце концов я пришел в одному выводу: этот строй можно взорвать только изнутри, используя его тоталитарную пружину — партию. Используя такие факторы, как дисциплина и воспитанное годами доверие к Генеральному секретарю»3821. А вот его слова из другого интервью: «Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен — лукавил не раз. Говорил про “обновление социализма”, а сам знал к чему дело идет»*. «Советский тоталитарный режим, — признавался он, — можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма»*.
«С самого начала перестройки, — пишет Ф.Д. Бобков, — всё делалось продуманно и неторопливо, наши лидеры понимали: если сразу объявить свою конечную цель — заменить социалистический строй и распустить компартию — нетрудно себе представить, какое это вызвало бы народное негодование»*.
Заключение
Подводя итоги революции в России и констатируя её неудачу как революции социалистической, Л.Д. Троцкий предсказал две возможные перспективы: или новая революция или реставрация капитализма. Причём реставрация была возможна не только в результате интервенции, но и в результате перерождения партийно-советского аппарата.
Последующее развитие событий полностью подтвердило сделанный прогноз. В связи с этим стоящая перед исследователями задача заключается в выяснении того, как происходило перерождение советской элиты и как внутри нее зрели реставрационные устремления.
А поскольку А.И. Солженицын был проектом советских спецслужб и они не только контролировали, но и направляли его деятельность, её можно рассматривать как отражение той закулисной борьбы, которая шла после смерти И.В. Сталина в верхах советского общества.
«После смерти Сталина, — пишет Ф. Раззаков, — КГБ активно помогал высшему руководству СССР создавать в стране государственно-монополистический капитализм нового типа. Вот почему с конца 50-х годов (с хрущёвской оттепели), в стране начала активно формироваться новая буржуазия прозападного толка. Именно ей отводилась роль того мостика, который должен был помочь высшему советскому истеблишменту войти в мировую элиту»[1287].