Провозглашенная в 1917 г. диктатура пролетариата уже в 1918 г. превратилась в диктатуру партии, диктатура партии — в диктатуру вождей, которые вынуждены были маневрировать между интересами крестьянства и рабочих, между интересами народа и международного финансово-промышленного капитала[1288].
Л.Д. Троцкий, который изнутри знал реальное положение дел в стране, писал в 30-е годы, что советский пролетариат «всё ещё остается угнетённым классом». «Источником угнетения является мировой империализм, передаточным механизмом угнетения — бюрократия»[1289].
Что конкретно скрывалось за этим утверждением Л.Д. Троцкого, ещё предстоит выяснить. Однако есть основание думать, что те финансово-промышленные группировки Запада, которые отнюдь не бескорыстно сначала помогли большевикам прийти к власти и победить в гражданской войне[1290], а затем участвовали в стройках первых пятилеток[1291], получили возможность оказывать влияние на политику советского государства[1292]'.
В результате на определённом этапе развития советского общества стал складываться своеобразный союз между стремящейся к реставрации частью советской партийно-государственной элиты и сотрудничавшим с нею в разных сферах деятельности иностранным капиталом[1293]'.
Не в этом ли заключается объяснение, почему о смерти А.И. Солженицына скорбели как в Кремле, так и в Белом доме?
Кто-то предложил после смерти писателя поставить ему памятник в Москве вместо поверженного памятника Дзержинскому. Полностью поддержал бы эту идею, если бы не сомневался, что правильнее: поставить его на Лубянке под окнами ФСБ или в Лэнгли под окнами ЦРУ.
Черемных К. А
ПСИХОПАТОЛОГИЧЕСКИЕ ШИФРЫ ЭПОХИ
Опыт расплетения узлов идеологии, клиники и конъюнктуры
Черемных Константин Анатольевич — аналитик
1. Новый пролеткульт у храма науки
Сегодняшнее поколение мировых бунтовщиков многим отличается от поколения рубежа XIX–XX веков. В частности, оно не приучено к напряжению интеллекта в библиотечной зале, равно как и к напряжению мускулов за ротапринтом: и то, и другое заменяет компьютер, привычный, как очки или зубная щетка.
Однако у нового поколения амбиций не меньше, чем у интеллигенции, строившей диктатуру пролетариата. Если вы думаете, что их единственная страсть — свержение всех и всяческих авторитарных режимов, то вы ошибаетесь. То, что может показаться политическим средством — например, защита Pussy Riot или Химкинского леса, — фактически является частью великой (в их представлении) цели. Вхождение в светлое (в их представлении) будущее предполагает революцию далеко не только в политике.
Как политические, так и культурные революционные интенции этого поколения, в отличие от их предшественников, фактически не являются никаким новым словом — иначе бы у них не ходил в кумирах Борис Акунин, автор легко усваиваемых бутафорий из do-it-yourself декораций светской жизни полуторастолетней давности. В сфере материальной культуры их точкой отсчёта является поздний нигилизм, волей судьбы оказавшийся на обочине мировых потрясений, поскольку творцы XX века отвергли это направление (Пролеткульт и др.) как бесплодное и, соответственно, никчемное.
Они берутся исправить досадную (в их представлении) ошибку истории. На портале «OpenSpace», который взял на себя резервные функции во время «судьбоносного» марша миллионов 12 июня 2012 г., размещена обширная апологетическая статья о Казимире Малевиче, который был не понят идеологами и практиками пролетарской революции. Вместо того чтобы полностью уничтожить классическую литературу, архитектуру и музыку, оппортунистические (в их представлении) народные комиссары решили сохранить наследие прежних веков, и более того — фуй, фуй! — взяли его на вооружение.
Но это не единственная ошибка, которую бунтари сегодняшнего дня хотят исправить.
Екатерина Евгеньевна Мень, филолог, литератор и самодеятельный психолог (точнее, по честному признанию, — ретранслятор достижений западной психологии), а также активист «болотной революции», заявила на своей странице в ЖЖ, что преодоление тоталитаризма необходимо также в области отечественной психиатрии (1). В этой сфере аналогом «Рафаэля», которого нужно сжечь «во имя нашего завтра», объявлен концепт академика АМН СССР Андрея Владимировича Снежневского о субстрате и процессе (nosos et pathos) шизофрении.
1288
Троцкий Л.Д. Нерабочее и небуржуазное государство? // Бюллетень оппозиции. 1938. № 62/63. С. 19.
1290
Дипломат в одеждах арестанта: из берлинских воспоминаний Карла Радека // Там же. Вып. 1. С. 84–139. Ашберг У. Между Западом и Россией. 1914–1924 гг. Из воспоминаний «красного банкира» // Там же. Вып. 2. С. 3–94. Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция. М., 1998. Земан 3., Шарлау У. Кредит на революцию. План Парвуса. М., 2007.
1291
Sutton А. С. Western Technology and Soviet economic Development. Vol.l. 1917 to 1930. Stanford. 1968. Vol. 2. 1930–1945. Stanford. 1971.
1292
В связи с этим заслуживает внимание свидетельство известного советского ученого электротехника Льва Термена: «Самым, пожалуй, интересным, — вспоминал он, — была организация прослушивания квартиры Сталина». «В его рабочем столе и в разных частях его квартиры государственной безопасностью были установлены специальные микрофоны» (Механик Лев Термен. «Я подслушивал Кремль» (беседу вел Д. Лиханов) // Совершенно секретно. 1991. № 4. С. 30). Интересно, кто мог подслушивать Сталина?
1293
Позвонивший мне после выхода в свет книги «Солженицын: прощание с мифом» К.В. Хенкин сказал, что его давно удивляла согласованность в действиях КГБ и ЦРУ за границей (Запись беседы с К.Хенкина. Мюнхен-С-Петерубрг. По телефону. 1974 г. // Там же. См. также: Дипломат в одеждах арестанта: из берлинских воспоминаний Карла Радека // Там же. Вып. 1. С. 84–139. Ашберг У. Между Западом и Россией. 1914–1924 гг. Из воспоминаний «красного банкира» // Там же. Вып. 2. С. 3–94. Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция. М., 1998. Земан 3., Шарлау У. Кредит на революцию. План Парвуса. М., 2007.