- О, не мучь же меня!.. – не выдержав, воскликнула Эсмеральда, вскакивая и вырывая свою ладошку из цепкой хватки. – Как ты не поймешь, что я никогда, никогда не отдамся тебе по своей воле! Я скорее вечность просижу в этой клетке! Я люблю моего Феба, только ему я хочу принадлежать!.. Ты отвратителен, ты пугаешь меня! Я ни за что не лягу с тобой, монах!..
Священник поднялся так резко, что цыганка невольно отпрянула в самый дальний угол спальни. Первым порывом было – хорошенько встряхнуть строптивицу, а потом показать ей, наконец, кто здесь вправе выдвигать условия! Невероятным усилием воли Фролло сдержался. Помолчал с минуту, успокаиваясь; лишь блестящие в полумраке зрачки, отражавшие пламя свечи, выдавали клокотавший в нем гнев.
- Феб, Феб – один лишь Феб!.. – выговорил он, наконец, все еще подрагивающим от ярости голосом. – Снова между нами стоит этот солдафон с душой более уродливой, нежели облик бедняги Квазимодо! Когда же ты поймешь, несчастная, что он хотел только воспользоваться тобой?! Утолить свою похоть и забыть о твоем существовании!
- Уж лучше он, чем ты! – перепуганная, юная прелестница по-прежнему не хотела сдаваться.
- Я люблю тебя, девушка! – взревел архидьякон, чувствуя, что вот-вот окончательно выйдет из себя, и тогда – тогда произойдет что-то, страшнее удара кинжалом в каморке Фалурдель. – Люблю по-настоящему, ибо только истинная любовь может свести с ума служителя церкви! Неужели ты не видишь разницы между пошлыми, лишенными всякого пыла словами этого мальчишки и моими признаниями, каждое из которых выстрадано из самой потаенной глубины души?.. Ужели ни одна капля переполняющей меня и вот-вот готовой выплеснуться боли не достигает твоего сострадательного сердечка? О, какая мука!.. Да ведь поганец в расшитом мундире и пальцем бы не пошевелил, глядя, как накидывают на тебя петлю!
- Неправда! – запальчиво возразила пленница, выпрямляясь во весь свой небольшой рост. – Это ложь! Если бы мой Феб только знал, где меня искать, он давно вырвал бы меня из твоих мерзких рук и увез далеко из Парижа, спрятал и спас, ничего не требуя взамен! Он уже спас меня раз от твоего посягательства и, не задумываясь, сделал бы это снова! О, Феб, если бы я только могла дать тебе весть о себе…
- Наивное дитя! – вскричал Клод, хотя на ум приходили и куда менее лестные эпитеты. – Да он… Постой-ка. Так ты… ты хотела бы увидеться с Фебом?
Черные очи красавицы сначала полыхнули радостью, а секунду спустя заблестели от готовых пролиться слез: как смеет он издеваться над ней столь жестоко?!
- Нет-нет, я не шучу, - торопливо продолжил мужчина; сердце его бешено заколотилось в предчувствии отчаянного шага. – Я приведу тебя к нему, позволю поговорить – разумеется, в моем присутствии! Если, как ты утверждаешь, он вызовется спасти тебя, увезти, спрятать, я отступлюсь. Клянусь своим вечным спасением, я отпущу тебя с ним!.. Но если… если нет – ты станешь моей. В ту же ночь и без всяких отговорок! Ну, согласна ли ты на это, девушка?!
Эсмеральда молчала. Во-первых, она не верила, несмотря на все клятвы, что монах действительно устроит ей свидание с Фебом. А во-вторых, когда ставка стала столь высока, ее вера в прекрасного спасителя чуть пошатнулась. Но, запрятав поглубже это недостойное сомнение и собрав в кулак всю свою смелость, цыганка решительно кивнула.
- Поклянись!.. – святой отец вцепился в ее запястье; глаза его полыхали нездоровым, лихорадочным блеском. – Пообещай, что сдержишь слово!
- Я… клянусь жизнью моей! Памятью моей дорогой матушки, которую я никогда не знала!.. Клянусь, я сдержу обещание, если ты сдержишь свое!
Не произнося более ни слова, священник покинул дом, а обессилевшая плясунья упала на кровать, вперив невидящий взгляд в потолок. О, неужели она и впрямь увидит Феба?!
Охваченная волнением, Эсмеральда не могла уснуть до самого рассвета, а потому поднялась лишь к обеду, чувствуя себя ужасно разбитой. Однако в надежде, что свидание все же состоится, она заставила себя вскипятить воду, вымыть волосы и протереть тело мягкой тканью, смоченной в теплом отваре, настоянном на принесенных Фролло цветках душицы: архидьякон недавно учил ее заваривать и пить травяной напиток.
После нехитрых этих процедур и плотного обеда девушка почувствовала себя немного лучше. Облачившись в карминовую юбку, которую прежде не решалась одевать, опасаясь дразнить своего тюремщика, а также в простую льняную рубаху, накинув на плечи цветастую косынку, плясунья прошлась по спальне, ожидая сама не зная чего. В нетерпении она даже попыталась припомнить кое-что из своих танцев, надеясь таким образом хоть немного ускорить бег неумолимого, но чересчур медленно тянущегося времени.
========== viii ==========
Клод появился лишь с наступлением темноты. Взор его вспыхнул, едва он окинул жадным взглядом стройную фигурку принарядившейся явно не для него прелестницы. С усилием заставив себя отвернуться, священник протянул ей монашескую рясу и свой черный плащ:
- Одень это. Сейчас мы пойдем в собор, а завтра – завтра ты встретишься с капитаном Шатопером.
- Я увижу Феба!.. – радостно воскликнула Эсмеральда, закружившись на месте от переполнивших все ее существо легкости и счастья.
- Не увидишь, если еще провозишься! – раздраженно бросил мужчина.
Цыганка поспешно влезла в принесенные вещи, и они покинули темное помещение. Плясунья едва не задохнулась: опьяняющий ночной ветерок забрался под широкий капюшон и игриво потрепал смоляные пряди. Грязный Париж, по мостовым которого она не гуляла вот уже больше десятка дней, показался самым прекрасным местом во Вселенной. На время она даже забыла о цели их путешествия, о Фебе – просто наслаждалась городским пейзажем и свежей прохладой. Но вот показались башни Собора Парижской Богоматери.
Архидьякон Жозасский провел свою спутницу в крохотную потайную келью на самом верху обращенной к Гревской площади башни собора, куда без его дозволения не осмелился бы проникнуть и сам епископ.
В мерцающем свете свечи девушка с интересом и некоторой опаской разглядывала многочисленные сосуды с непонятным содержимым, ее ноздри чуть дрогнули, вбирая ни на что не похожий терпкий запах, скорее приятный, чем нет. Бледный лунный свет, проникавший сквозь единственное стрельчатое окошко, прочертил белую дорожку на холодном каменном полу. Эсмеральда разглядела прокопченную жаровню, над которой висел литой бронзовый котел, вдоль стен – полки в несколько рядов, сплошь уставленные какими-то пергаментами, рукописями и книгами. Стол, занимавший едва ли не треть помещения, также был завален бумагами. На стенах можно было различить тени коротких надписей. Помимо этого, в келье имелось потертое кресло, явно знававшее лучшие времена, и свернутый в углу тощий тюфяк.
- Изредка я ночую здесь, и этих удобств вполне хватает, - как бы извиняясь за бедную обстановку, обведя келью неодобрительным взглядом, с сомнением проговорил Фролло.
- Ничего, я ночевала в местах и похуже этого. В тюрьме, к примеру - отозвалась Эсмеральда, поглощенная мыслями о предстоящей встрече, однако не упустив случая ужалить своего гонителя. – Когда я увижу Феба?..
- Завтра, - буркнул священник, покрасневший при упоминании о темнице, а затем резко побледневший от ее вопроса. – Под столом ты найдешь корзину. В ней хлеб и вода.
- А куда я могу?.. – девушка невольно замялась, не зная, как коснуться деликатной темы.